– Нет! – резко возразила девушка. – Отец не должен знать, что я была здесь! Он мне этого не простит.

– Хорошо. Тогда расскажи, что происходит. Что заставило тебя прийти сюда?

– Дамиан, мне никто не верит! Мне становится все хуже! Я становлюсь похожей на мертвеца! Врачи не сходятся во мнениях, лечат от всего на свете, а становится только хуже, – ее верхняя губа дрожала, и Катарина боялась, что вот-вот разрыдается.

– Но чего ты от меня хочешь?

– Разыщи ее! Молю тебя! Уговори отца вернуть мою сестру! – Катарина буквально перешла на визг. Такой эмоциональности и отчаянности он никогда в ней не видел. Девушка была на грани истерики, и то, что копилось долгими неделями, могло выплеснуться в любую секунду.

Дамиан молчал, давая ей время для того, чтобы она подавила волну отчаяния, и снова смогла ясно видеть весь абсурд сложившейся ситуации, всю немыслимость своей просьбы и сам факт ее присутствия в этом месте, в котором никогда бы не появилась девушка, мало-мальски себя уважающая. Он склонен был верить тому, что она только что сказала, в необходимость ее просьбы: Катарина всегда была благоразумна, и на такой рискованный шаг, как явиться сюда, просто так бы не пошла. Но ее теперешнее состояние вызывало некоторые сомнения. Решив, что ничего от этого не потеряет, он ответил:

– Хорошо, я поговорю с ним. Но обещай больше никогда так не делать.

Немного успокоившись, Катарина смиренно кивнула. Такие выходки противоречили ее спокойной, миролюбивой натуре.

– И еще кое-что, – Катарина сунула руку за пазуху и извлекла на лунный свет кулон на цепочке. – Передай это ей, если меня не станет.

Увидев его выражение лица, не понимающего всей сути происходящего, она просто твердо повторила:

– Передай.

– Но почему нельзя было все это сказать в Верхосте?

– Нельзя. Там даже у стен есть уши! Я больше не могу там находиться.

– Катарина! – он встряхнул девушку за плечи - Почему ты говоришь загадками?

– Дамиан, мне больше не к кому было обратиться, – повторила она.
– Сделай это для меня, и как можно скорее.

Катарина внимательно смотрела на него.

– Обещай мне все рассказать, как только я это все улажу.

– Обещаю, но я пока сама не до конца разобралась,– тихо произнесла она. В горле опять запершило. Медленно набрав в грудь воздуха и успокоившись, она продолжила. – Мне пора. Никто не должен знать, что я была здесь. Не волнуйся, я вернусь в комнату, а с рассветом покину это место.

Дамиан спокойно кивнул и без дальнейших расспросов, поддерживая, молча повел ее в сторону замка. Препятствовать он ей не стал, с него и так хватит этих загадок, тем более он дал обещание, которое намеревался выполнить.

Внезапно все закружилось перед глазами, будто ее посадили в какой-то быстрый, доводящий до тошноты, аттракцион. Выйдя из оцепенения, она поняла, что сейчас находится все так же в комнате сестры, сидящей на полу. Свеча практически догорела, и маленький огарок уже давал совсем немного света.

Мелинда просидела еще несколько минут без движений, в оцепенении смотря в одну точку перед собой. Надежды на то, что это были просто беспочвенные галлюцинации, не оставалось. Но как она могла все это увидеть? Она осознанно пришла сюда, к этому зеркалу, оно будто вводило ее в транс. В горле пересохло, а в глазах будто был песок, и они безбожно слезились.

Мел знала, что самое время убираться отсюда. По пути к своей комнате она встретила только пару человек из персонала, которые старательно прятали глаза при ее появлении. Оказавшись у дверей в свои розовые покои, она обнаружила поднос.

– Фрэнк, какой же ты оказывается, душка! – сказала себе под нос Мел, забирая все с собой в комнату.

В комнате было тихо, а маленький комок лежал на том же месте в той же позе. Через несколько минут она наспех очистила содержимое емкостей на подносе, а после того, как приняла душ и расчесала мокрые волосы, уселась за стол и положила таинственный лист бумаги перед собой. То, что это предназначалось для нее, она, конечно, же догадывалась, и теперь, когда некоторые ответы на ее вопросы были перед ней, она не решалась вскрыть письмо, так тщательно спрятанное Катариной.

Собравшись с духом, она взяла лист, немного отдававший желтизной, и распрямила. Красивый мелкий почерк заполнил весь лист, сверху донизу.

Дорогая моя Мелинда!

Если ты читаешь это письмо, то, скорее всего, меня уже нет на этом свете. И если это так, то мне очень жаль. Жаль, что я знаю многое о тебе, а ты обо мне ничего. Жаль, что нам так и не представился шанс провести хотя бы немного времени вместе, для меня оно было бы бесценно. Но, видимо, у Бога свои планы на этот счет, и смею признаться, в последнее время моя вера в него пошатнулась.