— Обе видела? — улыбается, нависая надо мной и заглядывая в глаза.

— Нет, — хмурюсь. — Только на животе.

— Хммм… Тогда нужно будет заново написать.

— Что написать?

— Собственность Марка Котова. Руками не трогать, — сжал мои ягодицы руками.

— Твоя, — блаженно выдыхаю я, позволяя ему стянуть с ног шортики. — Твоя, — стону я, когда он толкается на всё длину в меня, удерживая лицо в своих ладонях и вглядываясь в мои глаза. — Только твоя, — кричу на весь пляж, разлетаясь на сотни мелких осколков. — А ты только мой.

— Твой, — Марк опускается рядом на холодный песок.

— Люблю тебя безумно, — носом утыкаюсь ему куда-то в подмышку.

— Выходи за меня.

— Что? — я сажусь и смотрю на Марка с неверием.

— Выходи ща меня замуж. Стань моей женой, Ань. Я хочу просыпаться и рядом тебя видеть. Хочу, чтобы ты полностью была моей. Чтобы фамилию мою носила. И футболки. Чтобы…

— Я поняла, — пальчиками накрываю его губы. — Я согласна, Маркуша.

Парень выдыхает облегченно и достаёт из джинсов бархатную коробочку. Открывает её и одевает на палец колечко. Целует пальцы. Прижимает руку к своей щеке.

— Это просто невероятно прекрасно знать, что ты только моя. Что только для меня. Что ты единственная. Моя.

Снова ласками спускается по телу вниз. Не позволяет коснуться его. В этот раз он дарит удовольствие только мне. Будто хочет вознаградить за то, что я дала согласие. Душа поёт. Возносится до самых небес.

Теперь у нас точно всё будет прекрасно. Теперь никто не помешает нам быть счастливыми.

— У Вас пять минут.

Пожилая женщина заходит в помещении, тут же встречаясь взглядом с карими глазами некогда любимого мужчины.

— Ксюша… — выдыхает поражённо седовласый мужчина.

— Здравствуй, Витя, — женщина смотрит пронизывающим взглядом. — Не забыл, значит.

— Не забыл… — сам не ожидает, что сердце зайдётся в бешенном ритме. Ведь не видел сорок лет. Казалось, что забыл.

— Однажды ты отнял у меня нечто большее, чем любовь. Ты отнял у меня самое дорогое, что может быть у женщины. Моего ребёнка. Чудесного сына, который вырос достойным человеком.

Мужчина уныло опускает голову. Он проиграл. По всем фронтам. Старый. Одинокий. Никому не нужный старик. И даже деньги не способны вытащить его отсюда. Каждое слово сердце бьёт в сердце. Забивает последний гвоздь в крышку гроба.

— Это Лёша и Миша, — на стол женщина опускает две фотографии. — И отцом они всегда называли другого человека. Достойного и честного человека, который вылечил моё сердце и научил снова любить.

— Ксюша, — дрожащими руками мужчина берёт фотографию, на которой запечатлены два подростка, стоящие у дома. Оба как две капли воды похожи на Глеба. На него самого в молодости.

— Прощай. Всё в жизни возвращается, Витя. Как бы ты не старался от кармы скрыться.

Женщина покидает помещение. А пожилой мужчина кидает взгляд на другую фотографию и хватается за сердце.

По морщинистым щекам текут слёзы. С фотографии на него смотрит семья. Большая семья. Счастливая семья, в которой ему нет места. И на этой фотографии стоят три его сына. Три настоящих мужчины, которые смогли сберечь самое дорогое, что даётся человеку свыше. Любовь. Любовь к своей женщине.

Виктор Иванович Котов умер той же ночью от сердечного приступа, сжимая в руке фотографии.

Аня

Потягиваю апельсиновый сок через трубочку, наблюдая за разыгравшимся представлением. Милка, тряхнув волосами и гордо вскинув подбородок, встала из-за стола, где расположилась наша компания.

Демьян, который до этого момента упрямо сжав губы в одну линию, смотрел на танцпол, подавился коньяком и закашлялся, заметив откровенный наряд девушки. Чёрный топ на бретельках открывал впалый живот, клетчатые шорты подчеркивали округлые ягодицы и длинные стройные ноги в массивных чёрных ботинках. Медленно, ясно для кого устраивая представление, девушка сбросила с точеных плеч кожаную курточку и запустила руки в волосы, взлохмачивая их. Мне стало жалко Демьяна, который зверел на глазах. Встав из-за стола с невозмутимым видом, мужчина отодвинул его с легкостью одной рукой, выбросил резко руку вперёд и дёрнул девушку на себя.

— Во что ты вырядилась? — старается говорить обычным голосом, но я слышу, как он звенит от ярости.

— Тебе какое дело, — Милка ладошками упирается в грудь мужчины, отодвигая его от себя. — Я пришла в клуб, а не в библиотеку.

— Домой, — яростный рык.

— Что? — возмутилась Милена. — Я только пришла.

— Ты едешь домой, — Демьян снимает со своих плеч рубашку и накидывает на плечи девушки, полностью скрывая её от наших насмешливых взглядов. — Сейчас же.

— Да что ты себе позволяешь? — Милка упрямится. — Ты мне никто, чтобы мной распоряжаться!