Он действительно не напутал. В суматохе Лиза должна была оставить в шкапу необходимые припасы, а потом, в назначенное время, аккуратно отпереть чёрный ход квартиры. Двери там были двойными, но замок — только на внешней.

И так оно всё и случилось. Чёрный ход был уже заперт, притворно (а, может, и нет) надутая Лиза ехала домой, а в доме Солоновых начиналась, как догадывался Фёдор, настоящая вечеринка.

Тут, правда, возникла некоторая трудность — а что, если Вера с Валерианом станут говорить где-то в другом месте, совсем не в гостиной? Скажем, в столовой, или вообще в их с Надей комнате? Это они с Лизой продумать как-то не успели. Так что оставалось лишь понадеяться на удачу, подобно капитану «Кракена» в битве с тремя королевскими фрегатами.

Вновь хлопнула входная дверь, раздались быстрые шаги — легкие, совсем не как у мужчины — и голос сестры Веры быстро сказал:

— Отправил, Валериан?

— Отправил, — буркнул тот. — Что за несносная девчонка, просто наказание Господне!

— Ну, не будь так суров, — заметила Вера. — Конечно, ей интересны танцы, вечеринки… они, может, уже в фанты на поцелуи там играют!

Федя аж вздрогнул. Нет-нет-нет! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Какие-такие «фанты»?! Какие такие поцелуи?! И вообще, откуда у Веры (которая, конечно, та ещё язва и ехидна) этот странный тон, с которым она говорит о поцелуях?! Ой-ой-ой, так, значит, это правда? Она ж, небось, с этим кузнечиком-Валерианом как раз и целуется! И в фанты на поцелуи играет!..

Тут Феде стало очень-очень стыдно. Щёки запылали, словно бока у голландской печи.

— Какие фанты, Вера, ну что ты? Лиза ещё совсем ребёнок, страшно избалованный, но невинный ребёнок. Ей же вон, просто важно было, чтобы её «взяли» б сюда…

Хм, подумал Федя, а тут я с кузеном даже в чём-то и согласен. Лиза ни с кем не целуется!

— Всё, тогда хватит о ней, — решительно и жёстко остановила его Вера. — Все собрались?

— Петровского ещё нет. И Бронштейна.

— Надо начинать.

— Да, ты права…

— Пойду к роялю, — усмехнулась Вера. Как-то очень странно усмехнулась, по-взрослому. — А то что соседи подумают — танцевать собрались, а музыки нет!

«О чём это они?» — удивился Федя.

Сквозь стену и двери шкапа доносились голоса из гостиной. Вот звякнул дверной звонок; вот раздались первые аккорды несложного вальса.

— Пгошу пгостить за опоздание, товагищи… — сильно грассируя, сказал кто-то, проходя мимо Фединого укрытия в гостиную.

«Товагищи»? Какие-такие товарищи у них дома?!

Голоса. Приветствия. Весь дрожа, Федор поднял стакан, прижал донышком к уху, другой стороной — к стене. Слышно сразу же стало лучше.

С появлением новоприбывшего рояль утих.

Покашливания. Шорохи. Скрипы. Словно в театральном партере перед самым началом спектакля. И — голос «кузена Валериана»:

— Товарищи, спасибо всем, кто сумел до нас добраться, невзирая ни на какой полицейский произвол. Надеюсь, все помнили правила конспирации и строго их выполняли, надеюсь, никто не притащил за собой хвоста. Было бы очень обидно потерять такую явку, спасибо за неё нашей очаровательной хозяйке.

Одобрительные голоса. Верино смущённое: «спасибо, спасибо!»

— С вашего позволения, краткий доклад, даже сообщение, о текущем моменте сделает…

— Стагик, догогой Валегиан, Стагик. Всё-таки я куда стагше всех пгисутствующих…

— Старик, значит, Старик. Прошу!

— Кхм-кхм, товагищи. Пегейду пгямо к делу…

Федя обратился в слух.

— Товагищи! Эти сентябгские взгывы, учинённые безответственными пговокатогами и пгедателями дела габочего класса, сослужили нам плохую службу. Они подогвали наши усилия по агитации сгеди солдатской массы! Самодегжавие же использовало их для усиления своей пгопаганды, утвегждая, что, мол, «бомбисты убили пгостых солдат, слуг цагских только за то, что те вегой и пгавдой служили Отечеству»…

Сдержанные смешки.

— Смеетесь? Напгасно, товагищи! Смеяться над этим — это агхи, агхиневегно!..

И «Старик» продолжал — о том, что солдаты это «крестьяне в серых шинелях и с винтовками», что надо не взрывать воинские эшелоны с массой рядовых, а вести агитацию и пропаганду, вести умно, говорить о земле, о том, что действительно волнует народ, а не витийствовать отвлечённо; говорил о том, что «накрыты охранкой» подпольные типографии в Петербурге, что «несвоевгеменно, неумное, а, если уж говорить честно — попгосту агхиглупое!» выступление бомбистов пустило насмарку весь труд последних двух лет, что на Обуховском заводе агитаторов вытолкали взашей, а на Путиловском — так даже побили. Что кто-то очень хитрый надоумил — а, может, приказал — администрации крупнейших заводов, и казенных, и частных, так, что те повысили расценки и ввели иные послабления, а штрафы, если не за пьянство, вчинять стали заводские комитеты, где есть и рабочие, и управляющие; что ходят упорные слухи о создании «профсоюзов», что…