— Вот-вот, — усмехнулся Будищев, — а поскольку нам с тобой генеральство не светит, прибери эту красоту подальше. Потом подумаем, как ее в Россию отправить.

— Это верно, — охотно согласился Федька сворачивая сверток. — Неровен час украдут, или еще какая беда приключится.

— Покаркай мне тут, — отмахнулся Дмитрий, одергивая мундир.

Сегодня он собирался зайти в офицерский клуб, а потому следовало хотя бы минимально привести себя в порядок. Где-нибудь в центральной России, флотскому кондуктору или армейскому подпрапорщику путь в подобные заведения был заказан, но в Закаспийском крае нравы были куда свободнее. К тому же, Будищев слыл человеком храбрым, небедным и при том хорошим товарищем. И судя по всему, куда более известным, чем он сам до сих пор о себе думал. Обычно подполковники в гости к унтерам не ходят…

[1] Клюква — жаргонное название ордена святой Анны, носившегося на темляке сабли.

[2] Авторство фразы «артиллерия — бог войны» приписывается И.В. Сталину.

[3] Флотский кондуктор примерно соответствовал армейскому подпрапорщику.

Р.S. Щербина — оказался Александр Григорьевич

Вы никогда не обращали внимания, что выражения лиц погонщиков неуловимо напоминают выражение морд их верблюдов? Они так же величаво безмятежны, так же полны презрительного равнодушия к окружающим видам и людям. Отличие, по сути, только одно. Животное может безнаказанно плюнуть в проходящего мимо солдата, а вот его вожатый на это вряд ли решится. Потому как, верблюд — скотина хоть и неразумная, но все одно божья, а вот погонщику за такое дело тут же по мордасам прилетит от всей широты рязанской или псковской души.

Впрочем, конфликты между русскими военными и киргизами — редкость. Каждый из них по-своему делает в походе свое дело, а в иное время они почти не соприкасаются. Вот и сейчас, на привале солдаты развели костерок, на котором артельно варят кашу. Погонщики собрались в свой кружок и тоже, что-то там соображают на обед. Офицерам готовят денщики, и только две сестры милосердия, не принадлежа ни к какому сообществу, предоставлены сами себе. Цель их путешествия — Бами, где развернут госпиталь, в котором они будут служить, а вот зачем они непременно желали попасть в действующую армию, вопрос не просто интересный, но и весьма деликатный. В самом деле, зачем двум девицам дворянского сословия с образованием ехать в забытые богом и цивилизацией места, преодолевая множество трудностей, не говоря уж об опасностях?

— Люси, ты скоро? — нетерпеливо позвала свою товарку Катя Сутолмина — миловидная барышня двадцати двух лет от роду.

— Уже иду, — отозвалась вторая, выходя из своего укрытия.

Да простит меня читатель за такую подробность, но женский быт в походе очень не устроен. Если солдату придет нужда, так он просто выйдет из строя, да и расстегнет ширинку. А вот что делать барышням, восседающим на верблюдах? Только терпеть, да надеяться, что на привале найдется какое-нибудь укромное местечко, где их девичья стыдливость не пострадает.

Внешне барышни полная противоположность друг другу. Светловолосая Екатерина невысока ростом и несколько, что называется, широка в кости. Нет, назвать ее толстухой не погрешив при этом против истины пока что нельзя, но вот что будет лет через пять, кто знает? При этом она была весьма жизнерадостна и любопытна, отчего иной раз попадала в забавные и не очень ситуации, из которых, впрочем, выпутывалась без каких-либо потерь, благодаря природной смекалке и живости характера. Родители ее умерли, когда она была еще в довольно нежном возрасте. Родственники не захотели слишком уж обременять себя заботой о сироте и отдали в провинциальный пансион, где она получила воспитание и образование. При всех при этих обстоятельствах, выросла юная барышня весьма здравомыслящей и рассудительной, а потому идти в приживалки или гувернантки, а скорее всего в содержанки, не пожелала, и неожиданно для всех окончила сестринские курсы, после чего поспешила отправиться в Закаспийский край.

Жгучая брюнетка Люсия Штиглиц, напротив, телом была суха, а ростом несколько выше среднего. Отец ее был все еще жив и к тому же весьма и весьма не беден, хотя отношения в их семье было трудно назвать сердечными. Еще у нее был нежно любимый брат Людвиг, служащий раньше в гвардейской артиллерии, а теперь переведшийся в Ташкент. Образование баронесса получила в самом блестящем из женских учебных заведений империи, а именно в Смольном институте, слывя среди ее воспитанниц барышней замкнутой и несколько меланхоличной.

Несмотря на несходство характеров, девушки быстро сошлись между собой, а когда стало известно, что в ближайшем к передовой госпитале требуются сестры милосердия, без колебаний вызвались отправиться туда.

— Люсия Александровна, Екатерина Михайловна, идите сюда, — позвал их начальник каравана подполковник Мамацев. — Мои архаровцы тут немножко приготовили, не угодно ли?

— Право, Дмитрий Осипович, нам так неловко утруждать вас, — жалобным голосом отозвалась Катя.

— Отказа я не приму! — решительно заявил офицер и подкрутил пышные по кавказской моде усы.

Надобно сказать, что происходил подполковник из старинного грузинского рода Мамацашвили, а имя и фамилию на русский лад переиначил его отец — генерал-майор русской армии Осико Хойхосрович, став, таким образом, Осипом Христофоровичем. На вид ему было около сорока лет, участник войн с горцами, турками и Хивинского похода. Георгиевский кавалер за осаду Карса. Была ли у него семья, история умалчивает, но сестры милосердия, в особенности мадемуазель Сутолмина, пользовались его неизменным вниманием и покровительством. С одной стороны, из-за кавказского темперамента господина Мамацева это было несколько утомительно, но с другой, служило надежной защитой от назойливого внимания других офицеров, забывших после долгого отсутствия общения с женским полом, что такое рыцарское отношение к дамам.