В ответ на это плохо говоривший по-русски фон Левенштерн поклонился, а его товарищ, скромно заметил:

— Да так, постреляли немножко.

— Но об этом позже, — продолжал подполковник. — А теперь, господа, самое время подкрепиться. Столов тут нет, так что прошу к нашему достархану.

— Зер гут, — обрадованно буркнул барон.

Будищев видимо тоже охотно воспользовался приглашением, но тут возникла небольшая заминка. Взглянув на поднос с шашлыком, Мамацев немного удивился. Мяса, впрочем, хватило на всех. К тому же у подполковника, как у истинного сына гор, нашлась при себе бутылочка прекрасного вина, так что обед удался на славу. После чего новые и старые знакомые тепло простились.

Потом караван быстро собрался и тронулся в путь, благо Бами и впрямь был уже не так далеко. К вечеру они достигли цели своего путешествия, и барышни впервые за много дней смогли помыться и переночевать не под открытым небом, а в отведенной для них кибитке.

— Странное название, кибитка, — задумчиво заметила Люсия, расчесывая перед сном волосы. — Я когда впервые услышала его, вообразила, что речь идет о какой-то повозке вроде дормеза, только без колес.

— Я тоже, — легко согласилась Катя, — но если ты хочешь знать, кого я полагаю странным, так это давешнего нашего попутчика.

— Будищева? — удивилась баронесса. — Но отчего ты так решила?

— Ну как тебе сказать. Я слышала об этом деле у Бендессен, он ведь и впрямь — герой, в отличие, к слову сказать, от барона. И любой офицер на его месте распушил бы хвост и принялся вещать о своих подвигах, безбожно привирая при этом. А этот, — «немножко постреляли», — неожиданно зло передразнила она. — Мужлан!

— Видишь ли, Катя, господину Будищеву нет никакой надобности, кого-либо разыгрывать передо мной. Даже если он в одиночку захватит Денгиль-тепе, Дмитрий Николаевич не станет в моих глазах более храбрым и благородным человеком, чем сейчас. Ведь он спас Людвига.

— Твоего брата? — изумилась Сутолмина видевшая у Люсии фотографическую карточку с изображением брата и сестры, и находившая молодого человека весьма привлекательным.

— Да.

— Но как это случилось?

— Он накрыл его своим телом при взрыве и был ранен.

— Невероятно!

Несмотря на свой авантюрный характер, не раз уже толкавший хозяина на поиски приключений, доктор Студитский оказался неплохим организатором. В приспособленных под палаты кибитках было чисто, имелись вполне сносные кровати и даже невероятная роскошь — свежее белье. Больные и раненые вполне обеспечены как лечением, так и полноценным питанием, отчего быстро из состояния лежачих переходили в разряд выздоравливающих, а затем и вовсе возвращались в части отдохнувшие и полные сил. Все это не осталось незамеченным как начальством, так и нижними чинами, отчего о Владимире Андреевиче вскоре стали слагать легенды.

С появлением же сестер милосердия в этом «оазисе благочиния и порядка» стало просто волшебно. По крайней мере, именно так думали многие молодые офицеры, изнывающие в походе от отсутствия дамского общества. Первым это заметил сам Студитский, у которого резко прибавилось работы. Даже совсем еще юные прапорщики и подпоручики внезапно вспомнили о многочисленных болячках, мучавших их с детства и особенно обострившихся в песках Закаспийского края. Беда была лишь в том, что при виде барышень, страждущие нередко начисто забывали о симптомах своих хронических заболеваний и принимались расточать им комплименты, по большей части весьма затасканные.

Впрочем, выход нашелся быстро. В одно прекрасное утро, когда доктору ассистировала не мадемуазель Сутолмина, имевшая обыкновение глупо хихикать и строить глазки господам офицерам, а куда более строгая в общении баронесса Штиглиц. Выслушав печальный рассказ «смертельно больного» прапорщика Панпушко о непонятном дрожании в левой пятке, она мило улыбнулась, и ангельским голосом заявила, что при подобных признаках весьма полезны клизмы.

— Что, простите? — не понял поначалу врач.

— Клизмы, Владимир Андреевич, — хладнокровно повторила выпускница Смольного института.

— И в самом деле, — воодушевился доктор. — Это средство вполне может спасти эту молодую жизнь!

— Э… вы знаете, господин Студитский, — смутился пациент, — мне кажется, что я чувствую себя гораздо лучше…

— Внезапное облегчение — явный признак грядущего кризиса! — наставительно заметил начальник госпиталя. — Но не беспокойтесь, Николай Васильевич, наш фельдшер Марк прекрасно делает эту процедуру. Даже если необходим объем в полведра, он справляется просто мастерски.

— Нет-нет, — решительно отказался прапорщик. — Я тут вспомнил, что мне пора… заступать в караул… а то текинцы кругом так и рыщут… а пушки не готовы.

— Вот как? Весьма досадно. Впрочем, если передумаете, то Марк всегда к вашим услугам.

— Честь имею! — щелкнул каблуками прапорщик и поспешно ретировался.

Доктор проводил неудачливого донжуана смеющимся взглядом, после чего обернулся к сестре милосердия и не без восхищения в голосе заявил:

— У вас, сударыня, несомненный талант к медицине!

— Благодарю, — скромно улыбнулась барышня.

— Пожалуй, таким образом, мы скоро излечим всех наших «мнимых больных», впрочем, мне кажется нужна еще одна деталь.