Что сказать по этому поводу, я не знаю. Мне хотелось разорвать его на части… Но я и не хотел марать об этого урода руки.

— Машина же была в порядке, — всё, что я смог вымолвить.

Ева зашептала:

— Я не знаю точно, но он подмешал ему что-то. Не знаю, что. Втёрся к нему в доверие, будто я такая вот капризная дочка, не хочу с родителями общаться… А потом напоил его чайком и… В общем, вот.

Я кивнул.

— Нужно будет довести это до сведения следствия. Среди оборотней, знаешь ли, царят немного другие законы, и на смертную казнь мораторий никто не накладывал. Надеюсь, тебе его не жалко.

У Евы даже губа дёрнулась.

— Я могу даже привести приговор в исполнение. Он хотел убить моих детей, Кирилл. Мне его не жаль, я ненавижу его так, как никогда и никого не ненавидела. Я могу не желать его смерти только по одной причине: смерть — это избавление, а он должен страдать.

Я опять кивнул. И решил, что буду просить отсрочки смертной казни… Или вообще отмены… Лучше бы какие-нибудь препараты ему в психушки всаживали, чтобы он в аду на земле жарился. Тварь. Да, такую именно идею я подкину кому надо.

А затем я сказал то, чего говорить сегодня точно не собирался:

— Ева, — он не отреагировала. — Ева, посмотри на меня, — она подняла заплаканные глаза. — Ты — моя истинная.

Она замерла, смотря куда-то сквозь меня, а потом грустно улыбнулась.

— И почему я не удивлена?

Я усмехнулся.

— Я втрескался в тебя по самые уши задолго до того, как дотронулся до твоей руки. Я люблю тебя, и дело не в истинности.

Она пожала плечами.

— Я рада, что ты меня любишь, но мне не важно, почему. Я ведь тоже люблю тебя. И я эгоистично хочу быть рядом с тобой… Вот только как получилось так, что я была истинной Лёши, а теперь и твоей стала?

Теперь пожал плечами я.

— Не знаю. Может, потому что он умер. Может, потому что мы — близнецы. Может, ты и не была его истинной.

— Как это? — она округлила глаза. — Он же сказал…

— Ну, он наверное врюхался в тебя по уши и перепутал это с истинностью, — усмехнулся я. — Но, ты точно моя.

— Твоя, — эхом отозвалась Ева.

Я нервно теребила подол платья, стараясь успокоить дыхание. Дети смотрели на меня во все глаза, пытаясь понять, почему я так нервничаю. Им в этом году исполнилось три, и они, как и должно быть, напоминали по физическому и умственному развитию человеческих детей пяти лет.

Они должны будут нести мою фату, и очень ответственно относились к этой задаче. Фата, собственно, присутствовала в моём наряде только ради них. Но в этом было своё очарование: два замечательных ангелочка понесут мамину фату. Ангелочки эти, правда, не понимали, почему мама и папа женятся, они ведь итак мама и папа, но были только рады суете.

Я же отчего-то впала в панику. Мама и Мария Александровна пытались меня успокоить, но я все-равно была готова плюхнуться в обморок в любое мгновение.

Пожениться мы с Кириллом решили, потому что я забеременела. На этот раз, к счастью, не двойней, но он не принял никаких отговорок. Да и Аню с Андреем он хотел записать на себя уже давно, они ведь все-равно считали его своим отцом. И так и будет. может быть, потом мы им расскажем, но они даже на уровне своих инстинктов воспринимали его папой, так что, мы решили не травмировать детские умы.

А теперь у них должна появиться сестрёнка, но они, правда, к этому относились скептически. Нет, сестрёнку-то они хотели, но не верили, что она может быть у мамы в животе. Они бы вот не хотели там жить, с чего бы ей захотеть?

В общем, всё было хорошо. Без всяких “но” и “если бы”. Просто хо-ро-шо.

Мы с Кириллом уже два года жили вместе, до этого я продолжала жить у его родителей. с детьми так было проще, потом уже они подросли, и мы переехали в его квартиру.

Игорь вёл расхлябанную студенческую жизнь, даже не думая остепениться, а ещё наслаждался маминым вниманием, которого ему, похоже, не хватало. Про отца мы все дружно не вспоминали, мама говорить о нём не хотела, да и мы тоже. Она чувствовала себя перед нами виноватой, но в последнее время, вроде бы, даже не опускает глаза. и дети её очень любят. Это, конечно же, взаимно.

Сейчас у меня уже был виден небольшой животик, который я даже не пыталась скрыть. Кто-то говорил, что свадебное платье с выступающим животом смотрится пошло, но мне нравилось. Платье не было пышным, оно струилось по фигуре, облегая округлый живот, и мне нравилось, как я выглядела. Во мне живёт ребёнок, и это прекрасно!

Регистрация начнётся вот-вот, мне оставалось сидеть буквально минуту. Дети нетерпеливо ёрзали, Аня пыталась сцапать мой букет невесты, а Андрея почему-то интересовало, как фата крепится к моим волосам.