Мы говорим о работе, и она спрашивает меня о простых вещах, которые не требуют от меня лгать или скрывать правду. Она доедает свою еду и мою, пока официантка не приносит десертное меню.

— Что мы будем есть? — Спрашиваю, когда она смотрит.

— Ты не будешь заказывать для меня?

— Нет. — Я качаю головой, а она взволнованно улыбается. — Десерт — самая важная еда дня. Не хотелось бы отказывать тебе в удовольствии выбора.

Она передаёт меню официантке, заказывая по одному каждого.

— Жизнь коротка.

Она откидывается назад на стул, и я так хочу её поцеловать. Мне нужно втянуть её на свои колени и прижать её мягкое тело к своему. Но здесь не место для этого, и я имел в виду то, что сказал ей раньше. Пока она не скажет мне, что любит меня, я не возьму её. Мы слишком близко подошли к этому, и это должно прекратиться. Я хочу от неё большего, чем быстрого траха, и я хочу, чтобы она уважала это.

К тому времени, как приносят десерты, я закончил рассказывать ей историю о том, как я впервые поехал на метро и заблудился.

— Так ты заплатил бездомному двадцать баксов, чтобы он отвёл тебя в аптеку? — Она смеётся, зачёрпывает мороженое и кусает.

— Возможно, это было профилирование, но я предположил, что он знает, где её найти. У меня была простуда. Что мне ещё оставалось делать? — Мне нравится видеть, как она улыбается, и я бы рассказывал ей такие истории всю ночь, если бы у неё было такое выражение лица. — Кроме того, в итоге он оказался ею, и она предложила больше, чем указания. Если ты понимаешь, о чем я.

Мы ещё немного посмеялись, а потом Пейдж рассказала мне о том, как она впервые села в поезд с Мэллори и как они сели на сиденья, которые стояли лицом в сторону от направления, по которому ехал поезд, и она испугалась, что они ехали не в ту сторону.

— Я кричала на билетного парня, что нам нужно выйти из поезда, но он был очень мил и объяснил, что это происходит постоянно. — Она глубоко вздохнула и потерла живот. — Это было лучшее свидание-сюрприз в моей жизни.

— Я должен согласиться. Ты готова идти?

— Я не хочу, чтобы это заканчивалось. — Я вижу правду в её глазах, протягиваю руку, беру её за руку и вывожу из ресторана.

— Пойдем прогуляемся. Ночь ещё не закончилась.

Мы идем по тропинке в парк. Солнце зашло, но фонари освещают дорогу вдоль фонтанов и деревьев. Прекрасная ночь, а держать ее за руку недостаточно, поэтому я обнимаю ее и притягиваю к себе.

— Что происходит? — Шепчет Пейдж, больше для себя, чем для меня.

— Всё, что ты хочешь, котёнок. Я никуда не уйду. 

— Черт. — Я слышу бормотание, когда медленно открываю глаза, утренний свет проглядывает сквозь занавески моей спальни. Я улыбаюсь Капитану, волосы на его груди щекочут моё лицо. Я немного покачиваю бедрами, чувствуя, как его утренний стояк вдавливается в меня, когда я перевожу дух.

Вот как я просыпаюсь последние несколько дней, моё тело поверх его. Я не могу подобраться к нему достаточно близко. Кажется, я прижимаюсь к нему. Кто бы мог подумать? Может быть, годы без особого физического контакта заставляют моё тело впитывать каждую частичку, которую оно может получить, пока это продолжается. Он хватает меня за бедра, чтобы я не тёрлась о него. Вместо этого я вонзаю зубы в его грудь, игриво кусая. Он бормочет ещё одно "ебать", но на этот раз его голос настолько глубок, что я чувствую вибрацию.

Я сижу у него на коленях, смотрю на него, лежащего на моей кровати. Я до сих пор не могу к этому привыкнуть. Он похож на греческого бога со всеми его мощными мышцами. Жаль, что он не позволяет мне делать с ним то, что я хочу. Похоже, он уже давно не спит. Наверное. Капитан — утренний человек, и это единственный недостаток, который я нашла в нём за последние несколько дней. Это и тот факт, что он почти не прикасался ко мне с той ночи с ремнем. Я расстраиваюсь. Это полная задница. Разве не мужчина должен настаивать на сексе, а не женщина?

Я потягиваю руки над головой, делаю все возможное, чтобы поддразнить его, и руки на моих бёдрах сжимаются. Его лицо становится суровым, когда он щурится на меня. Он подёргивает бедра, заставляя свой член погрузиться в меня, и мягкий стон покидает мои губы.

— Котёнок, — предупреждает он.

— Что? — Я хлопаю ресницами, как будто понятия не имею, что делаю.

— Ты давишь.

— Правда? — Я слегка качаю бедрами. — Потому что такое ощущение, будто я натираю его. — Я наклоняюсь, на расстоянии дыхания от его губ. И прямо перед тем, как чуть не поцеловать его, я спрыгиваюсь с кровати. В эту игру могут играть двое.