Я уже собиралась позвонить матери, когда заметила записку на кровати. Она напечатана, и на ней написано только одно предложение: «Все эти гребаные ухаживания».

Что, черт возьми, это значит?

Я начинаю открывать коробку, о которую споткнулась, когда слышу отчетливый звук льющейся воды в душе, кровь в жилах стынет, как лед. Спотыкаясь и ударяясь о коробки, я хватаю метлу из угла и начинаю пробираться в ванную.

Один из этих доставщиков решил принять душ в моей долбаной ванной?

Я сломаю метлу о его задницу, если ему так нравится нарушать чужие границы.

Тихо пробираюсь в ванную, затем бросаю взгляд на Джилл, когда она раздавливает тонкую ручку метлы. Делая глубокий вдох и выдох, врываюсь в ванную, а мой боевой клич Банши эхом отражается от стен, когда я размахиваю метлой в сторону душевой занавески.

Занавеска распахивается, и с моих губ срывается вздох, когда рука выхватывает метлу прежде, чем она успевает коснуться очень мокрого, скользкого, невероятно сексуального, обнаженного мужчины.

— Ты всегда такая жестокая? — растягивает он слова.

— Роман, — шиплю я, почему-то дрожа.

Одной рукой он убирает с глаз мокрые чернильно-черные волосы, а другой выдергивает метлу из моей руки и отбрасывает в сторону. Он выгибает бровь, его лицо при этом ничего не выражает.

— Какого черта ты здесь делаешь? — спрашиваю я, обнаружив, что моя маленькая ванная стала намного меньше, чем была несколько секунд назад.

— Я зашел в ванную и неожиданно оказался здесь. Очевидно, это был водоворот или что-то в этом роде, — говорит он сухо, и в его глазах промелькивает намек на юмор, как будто он продолжает насмехаться над моими словами с того дня, как я ввалилась в его комнату.

Кажется, это было так давно.

— Очевидно, — тихо говорю я, склонив голову набок. — Или, ты проехал пять с половиной часов, чтобы принять душ в моей ванной. Это объяснение, конечно, не так вероятно, как твоя теория вихрей, но всегда лучше изучить все возможности.

Говорю в основном на автопилоте. Мой мозг все еще пытается понять, проснулась я или нет, или мне просто приснился хороший сон, в котором Роман оказался голым в моем душе. Он выглядит точно так же, как в тот первый день — задумчивый, самоуверенный и высокомерный.

И сексуальный. Конечно, сексуальный.

И мокрый.

И мускулистый.

И мокрый.

И горячий.

И мокрый…

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я его, пока он продолжает изучать меня с ухмылкой на губах.

Он поворачивается, а я вижу его задницу. Теперь я знаю, почему задница Эмитта больше меня не впечатляет. Это не задница Романа. Черт, классная задница.

— Дорога была долгой, а мой кондиционер перестал работать где-то около часа назад.

Я вскидываю глаза, пытаясь уловить смысл в его ответе. Он ведет себя так, будто мы это планировали, и его тон подразумевает, что для него совершенно естественно быть голым и намыленным в моем доме. Не то чтобы я жалуюсь, но…

— Почему ты?.. — спрашиваю я, все еще пошатываюсь.

— Наверное, фреон кончился, — говорит он.

Я так запуталась… неважно. Как заезженная пластинка.

— В смысле, почему ты здесь?

Он выключает воду, и у меня пересыхает во рту, когда он оборачивается. Я думаю, он всегда твердый. Шок от того, что я действительно увидела его в своем доме, отвлек меня от этой части его тела. Но теперь мой глаз отточен.

Чертовски большой, голый, эрегированный член.

Он выходит из душа, его большие ноги выглядят так неуместно на моем розовом коврике для ванны с надписью «Rocker Chicks Do It Better». Мои глаза скользят вверх, но не выше его талии. В конце концов, я всего лишь человек.

— Ты будешь пялиться или подашь мне полотенце?

Я рассеянно протягиваю руку к полке, нащупываю полотенце кончиками пальцев, затем беру полотенце и протягиваю ему.

Он кривит губы.

Хотела бы я посмотреть, как он попытается использовать эту крошечную штуку, чтобы прикрыть молот Тора.

Он медленно идет ко мне, и мои глаза останавливаются на нем, наблюдая за зарождающимся хищным блеском его глаз. Пожалуйста, ради всего святого, позволь мне быть добычей.

Роман подходит ко мне, и мое дыхание становится прерывистым, когда я вытягиваю шею, откидывая назад, чтобы заглянуть ему в глаза. Его ухмылка на месте, но при этом его глаза при этом невероятно серьезны. Я привыкла к тому, что он более беззаботен и полон смеха, как и подобает закрытому парню. А сейчас он вернулся к настоящему Роману.

Но напряженность все еще сквозит в нем. Очень горячо.

Когда он поднимает руку, я вздрагиваю, ожидая его прикосновения, но он почти обнимает меня, игнорируя предложенную тряпочку, и хватает полотенце с полки. Он не сводит с меня глаз, а я вбираю в себя все его внимание, следя за ним краем глаза, когда тряпка, наконец, выпадает из моей руки.

Обернув полотенце вокруг талии, он ухмыляется еще шире.

— Ты здесь, — наконец говорю я, как охрипшая сексуальная потаскушка, готовая корчиться от оргазма.