— Ты собираешься испортить свадьбу? — размышляет он, не удивляясь. Я думаю, мое безумие говорит о слишком многом, если люди больше не удивляются этому.

— Нет. Не свадьбу. Только часть ее. Ты собираешься меня сдать?

— В смысле сдать? Я клянусь, ты чертова молодчина. — Он не выглядит раздраженным. Во всяком случае, похоже, ему это нравится. — Но нет. Джейн отвратительна, — стонет он.

— Видишь?! — восклицаю я. — Я знаю! Она хуже, чем он, а я не думала, что это возможно.

— Это потому, что ты видишь в нем худшее и никогда на самом деле не давала ему шанса.

— Слишком глубокий разговор, особенно, когда бежишь по уши в грязи, — говорю я ему, пытаясь снова перевести разговор.

— Хорошо. Тогда давай вернемся к ухаживаниям. Какие именно фрукты ты любишь?

Моя улыбка снова расцветает на лице, и я поворачиваюсь к нему на секунду, прежде чем снова обратить свой взгляд туда, где он должен оставаться — прямо вперед.

— Клубника ничего. Апельсины в шоколаде — мои любимые.

— Записано, — говорит он, что-то делая со своим телефоном.

— Так ты работаешь с Андерсоном? И обедаешь с моей матерью?

Он ухмыляется, прежде чем положить телефон обратно в карман, и смотрит на меня.

— Ты и вправду ненавидишь ее, не так ли? Немного больше, чем просто точишь на нее зуб. — Мне не нравится, когда люди бросают в меня мои же слова.

Разговор теряет былую легкость, поскольку мы снова затронули серьезную тему.

— Мой отец — изобретатель, — говорю я, пожимая плечами.

— И поэтому ты ненавидишь свою мать?

— Он еще и художник.

— Значит, поэтому ты ее ненавидишь? — спрашивает он озадаченно.

— Нет. Мама ушла от него, потому что он был нищим художником, и его изобретения не получали должного признания. Ей хотелось большего. Он начал зарабатывать деньги только после того, как она изменила ему со своим нынешним мужем-мультимиллионером. Отец — настоящий художник, который также невероятно умен, чтобы работать с робототехникой, и я клянусь, что такие люди, как он, чувствуют вещи намного глубже. Спустя все эти годы, он по-прежнему пишет картины в ее честь для своей частной коллекции. Она не просто разбила ему сердце, когда изменила ему, Роман. Мать сломала его. А ей было наплевать.

Он сохраняет молчание, а я стараюсь не притворяться. Слова порой, как блевотина, а я только что взяла и вывалила свое прошлое без определенной причины. Но они уже сказаны и их нельзя вернуть назад.

— Прости, — наконец говорит он. — Я ничего об этом не знал.

Не знаю почему, но это меня немного смешит.

— Это не твоя вина. Мой отец держал это в секрете, чтобы не запятнать ее новую блестящую репутацию в этом мире. Несмотря на то, как она обращалась с ним, он все еще продолжал ее любить, и я не желаю ей ничего плохого. Я бы не возненавидела ее, если бы она просто ушла от него. Люди влюбляются. Я понимаю это. Чего не понимаю, так это почему она изменила ему вместо того, чтобы просто уйти от него.

— Люди совершают ошибки, — мягко говорит он.

— Это не ошибка. Это вопрос выбора. Ошибка — упасть в грязь лицом. Ты не «случайно» падаешь на член мужчины своей вагиной.

Он стонет, а я наклоняю голову в сторону, когда мы немного замедляем наш темп. Говорить и бегать нелегко, и я начинаю задыхаться. Он, кажется, в норме, так как у него дыхание не сбивается, в отличие от меня.

— Я не это имел в виду, — ворчит он, а его щеки краснеют.

Ой, я, что, его смутила? Это так мило.

— В конце концов, придерживаюсь принципа нулевой терпимости к изменщикам, — добавляю я. — Вот почему ненавижу Андерсона. Раньше он просто раздражал меня. Теперь я бы не отвезла его в больницу, если бы даже у него член начал гнить.

Он издает смешок и рефлекторно прикрывает свою промежность, как будто защищает ее от гипотетических язв.

— Хорошо, ладно. На самом деле я отвезу его в больницу, но не буду жалеть его.

Он качает головой, и трясется от смеха одновременно.

— Давай о чем-то менее болезненном. Чем ты зарабатываешь на жизнь?

— Боже мой. Ты просто меняешь тему, как я меняю нижнее белье. — Он выгибает бровь, а я пожимаю плечами. — Делаю украшения, и прежде чем ты посмеешься или скажешь, что это не настоящая работа, тебе стоит знать, что у меня это настолько хорошо получается, что именно этим я и зарабатываю на жизнь.

— Я не собирался ничего говорить. Это на самом деле очень здорово.

Я бросаю на него подозрительный взгляд, и он поднимает руки вверх, ладонями вверх, сдаваясь.

— Я действительно думаю, что это здорово, — добавляет он.