— Ты видела больше хаоса, чем на этой неделе? Чушь собачья.

Я откидываюсь назад и поддерживаю Джилл, поднимая на него обе брови в удивлении.

— Ага. Я бедром натолкнулась на машину, и мое бедро включило ее. Доверься мне. Эта девушка знает толк в хаосе.

Почему это звучит так, будто я сейчас хвастаюсь? Потому что я спятила. Вот почему.

Его рот расплывается в улыбке, и я наклоняюсь вперед, не в силах удержаться от поцелуя. Когда его рука скользит по моим волосам, я прижимаюсь к нему еще сильнее. Когда Джилл приземляется ему на бедро, он прерывает поцелуй.

— Черт, нет. Убери Джилл. Мы здесь совсем одни, и…

— Ни слова больше, — объявляю я, немедленно протягивая руку и отстегивая ремни, которыми рука крепится под рубашкой.

После того, что случилось раньше, я не ожидала, что нас снова так быстро притянет друг к другу, и я спешу убедиться, что ощущение момента не исчезнет.

Начинаю возиться, и Роман — мой любимый — срывает мою рубашку через голову, чтобы обеспечить мне оптимальный доступ. Окинув быстрым взглядом пространство, чтобы убедиться, что мы действительно одни, я заканчиваю расстегивать Джилл, снимаю ее и отбрасываю в сторону, как будто она не стоит целого состояния.

Но… Джилл не остается там, куда я ее бросаю. Нет. Джилл начинает скатываться с массивного холма и катится по направлению к озеру.

— Черт! — Роман шипит как раз в тот момент, когда я начинаю догонять Джилл, спотыкаясь на полпути вниз, когда я вижу, что она остановилась прямо перед кромкой воды. Она водонепроницаема, но я все равно не хочу, чтобы ее окунули в пруд, где гадят утки.

Выдохнув, я оборачиваюсь и вижу Романа, согнувшегося пополам и смеющегося так сильно, что он не может остановиться.

— Моя протезная рука, катящаяся вниз по склону, вызвала у тебя приступ хохота? Тебе действительно нужно почаще бывать на людях.

Он качает головой, выпрямляясь, когда берет себя в руки.

— Просто… твою руку зовут Джилл… а Джилл только что скатилась с холма.

— Но, по крайней мере, она не преследовала Джека! Это было бы смешно.

Он смеется, а я закатываю глаза. Я поворачиваюсь и спешу вниз. Как только я наклоняюсь, чтобы схватить руку, внезапно раздается громкий крик, и я взглядом ловлю, как сумасшедшая утка, будто прямиком из ада, следует за мной.

Я кричу и отшатываюсь назад, в то время, как Зловещая Утка бросается на меня, хлопая крыльями, подобно предвестникам смерти. Свистящий звук, который она издают, пугает меня, когда я пытаюсь убежать, но меня дергают назад. Этот демонический урод схватил меня за волосы!

— Отвали от меня! — ору я.

— Сукин ты сын! — Я слышу рык Романа и отчаянно борюсь, пока обезумевшая, бешеная утка тянет меня за волосы, заставляя упасть на землю, пытаясь затащить меня в воду.

Я оглядываюсь и вижу Романа, дерущегося с тремя утками. Да, клевать — это определенно глагол.

Одним рывком я хватаю атакующую меня утку за горло и изо всех сил швыряю ее в воду. Утка издает громкий сердитый звук, от которого у меня мурашки бегут по спине, и я ныряю за Джилл, хватаю ее и бросаюсь к Роману, который все еще сражается, хотя его явно поставили на колени беспощадные пернатые дьяволы.

Я начинаю надевать робо-руку, но одна из Бешеных уток бросается на меня, и я едва успеваю оттолкнуть ее. Вместо этого я размахиваю здоровой рукой, как битой.

— О, теперь вы меня разозлили, — говорю я им, когда начинаю дико размахивать Джилл, пытаясь попасть по той, которая пристала к Роману.

Он откатывается в сторону как раз перед тем, как я почти случайно задеваю его в процессе, и я проклинаю следующую утку, которая нападает на меня, пытаясь ударить клювом мою робо-руку. Да, я сказала «ударить клювом»! Как еще, черт возьми, это называется? Это гораздо хуже, чем клевать.

Роман чертыхается, сражаясь с двумя утками, а я беру на себя двух других. Они поворачивают утиный хвост и убегают, когда я издаю крик баньши, который исходит прямо из чего-то темного и дикого внутри меня, вероятно, того инвалида-злодея, которого я подавляла в себе.

Я преследую их, размахивая рукой, как боевым топором, и останавливаюсь прямо перед тем, как броситься за ними в воду.

Поднимаю глаза и вижу несколько знакомых лиц, в том числе и маму. Ее глаза широко раскрыты от удивления, когда Роман, наконец, заставляет уток отступить. Мы оба тяжело дышим, и я, наверное, никогда не была в таком состоянии.

Ну, кроме того дня, когда потеряла руку. Было море крови. Или в тот день, когда фейерверк взорвался в моем торте. Или… Знаете что, я много раз попадала в переделки, так что на этом, пожалуй, остановлюсь.