Шрифт:
– Слушай,- взмолился я вполголоса,- отвяжи веревки. Давай договоримся. Ты развяжи меня, а я обещаю даже пальцем не тронуть тебя. А? С тобой говорю! Хоть мешок сними... Задыхаюсь ведь. Без мешка разве нельзя связать человека? Будешь отвечать или нет?
– не стерпев, заорал я и попытался ударить кого-нибудь из моих мучителей. Но нога с размаху ударилась о камень.- Ой!..От боли я застонал.
– Ты меня слышишь?
– издали донесся до меня глухой голос. Леонардо Серобо.
Так вот, значит, кто, меня мучает?! Я не ответил. И пожалел, что столько говорил.
– Конечно, слышит,- сказал Иезуит Каро.
– Если слышишь, знай, что больше ты отсюда не выйдешь,- подал голос Леонардо Серобо.- И понапрасну шумагама не подымай. Все равно тебя никто не услышит. Набирайся терпения и мужества, тебя ждут муки голода. А не вытерпишь, тоже ничего страшного не произойдет: отдашь душу, и все.
– Хи-хи...- засмеялся Рыжий Давид.
И этот здесь!
– Ребята, меня тошнит,- сказал Иезуит Каро.
– Пойдем отсюда.
– Конечно, затошнит...- согласился Леонардо Серобо.- Слушай, видишь, Каро тошнит, и все из-за тебя. Бог с тобой. На том свете будь послушнее, чтобы не нажить новых неприятностей.
– Идемте,-повторил Иезуит Каро.-Да, и скажи ему, что когда будет отдавать концы, пусть вспомнит, что Каро - хозяин своего слова.
– Когда будешь отдавать концы,- послушно повторил Леонардо Серобо,вспомни,, что Каро - хозяин своего слова.- И, видимо забеспокоившись, что я молчу, напуганным голосом спросил: - Неужели он уже отдал концы, Каро? А?
– Хи-хи...
– Ну и наивный же ты!
– презрительно бросил Иезуит Каро.- Однако мы здорово устали. Тебя не тошнит?
– Нет, - прошептал Леонардо Серобо.
– Честно?
– Честно!
– сказал Леонардо Серобо.
– Значит, я просто голоден,- заключил Иезуит Каро.Идемте!
Я молча прислушался к удаляющимся шагам. Скоро все стихло.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Мысли, которые рождаются только в мешке. Опять помогла зажигалка. Из огня да
в полымя - в каменном мешке. Подземный ход.
Когда я и Рубен были маленькими, мы любили вечерами, забравшись в постель, побороться. И Рубен часто в шутку душил меня: накинет одеяло и удерживает руками и ногами.
Я брыкался, кричал, Рубен стаскивал одеяло и хохотал, И никак я не мог объяснить ему, что мне это не доставляет удовольствия. Он обычно серьезно выслушивал меня, и, когда мне уже казалось, что он все понял, начинал хохотать и снова возиться.
А я в результате сделал важное открытие: понял, что он никогда не допустит, чтобы я задохнулся, и потому решил не доставлять ему удовольствия - не кричать, не барахтаться, а набрать в легкие побольше воздуха и спокойно, тихо лежать, пока он сам за меня не испугается...
В первый раз он действительно испугался и сразу проверил: не задохнулся ли я? Во второй ждал подольше. Потом снова проверил. В третий раз он уже рассердился, когда выяснилось, что я лежу себе и улыбаюсь.
Но он был очень упрямым. И однажды продержал около получаса, и все равно я спокойно лежал и ждал, когда брату надоест эта глупая, противная шутка.
Моему терпению не было конца. Зато упрямство Рубена однажды сломалось... И еще тогда же мне стало ясно, что человек, прежде чем победить другого, должен победить сам себя. Это была очень важная истина, но до конца я ее осознал, пожалуй, только теперь, сидя в этом злополучном мешке, у черта за пазухой!
На мoем месте любой другой, наверное, уже задохнулся бы. А у меня был опыт. Я лежал и думал, а сам в то же врейя старался дышать глубоко и равномерно. Потом попытался двинуться. Оказалось, что это не так уж трудно.
Если б я знал, где нахожусь, то смог бы подняться на ноги и,, подпрыгивая, даже до дому добраться. Я вдруг представил: что бы стало с Мармар-ази, если бы я попался ей в таком виде, скачущий в мешке? Небось не успела б перекреститься, получила бы со страху разрыв сердца, и конец.
На счастье, руки мои хоть и в мешке, а были свободны.
У меня перед самыми глазами была малюсенькая дырка. Я решил расширить ее. Но что пользы? Дырка чуть увеличилась: палец свободно вылезал. Но мешка-то я разорвать не мог! Вот если бы нож... Я бы резанул, и все. Или хоть гвоздь...
Я стал шарить по карманам: платок, резина, бумага какая-то. Ах да! Письмо Ната.
Письмо Ната?! С досады я чуть не взвыл. Ох, попался бы мне сейчас Рыжий Давид! И почему я в прошлый раз не дал ему как следует? Теперь только понял, какой я глупый и доверчивый человек. Никакого во мне чутья...