Повернув к нему голову, Ева с тем же спокойствием заглядывает ему в глаза.

— Ничего, — отвечает она тихо.

— Тогда, почему ты такая странная?

— Не называй меня странной, — вяло требует девушка. — Ты же не рассчитывал, что я плююсь ядом двадцать четыре часа в сутки?

Вскидывает бровь.

— Рассчитывал.

— Напрасно. Чаще всего мне для этого нужен допинг.

— Так ты в поисках стимула? Так, посмотрим, что можно сделать…

— Я бы сказала, в поисках вдохновения.

— Значит, я вдохновляю тебя, Эва? — ухмыляется Адам.

Тут Исаева, невзирая на едкий сарказм Титова, не собирается врать.

— Очень сильно, — отвечает она и забавно морщится. — Прошу тебя, сотри эту самодовольную ухмылку со своего лица. Сам понимаешь, ничего положительного в этом нет.

— Как знать, Эва… Как знать, — сосредотачивая на девушке взгляд, медленно моргает. — Ладно, не злись, — и зачем-то уточняет. — Сегодня не злись.

Она опускает голову и протяжно вздыхает.

— Ты чем-то расстроена?

Ева до белизны прикусывает нижнюю губу, и руки Титова сами собой сжимаются в кулаки.

— Нет, не расстроена. Просто пьяная, — отвечает девушка с легкой дрожью.

Все еще не поднимая на него глаза, рассеянно наблюдает за тем, как морская вода набегает на носки дорогущих итальянских сапог.

На самом деле, Ева трезвеет и сожалеет, что это происходит слишком быстро. Она спорит со своим вспыльчивым эгоистичным «я» и удерживает внутри себя гнев. Уговаривает себя действовать обдуманно.

По неопределенным причинам, с Титовым ей не нужны никакие посторонние усилители эмоций. Так много чувствует! Так много — через край. Ненавидит его сильнее, чем могла бы себе представить. Бесится. Нервничает. Наслаждается. Раздражается. И в то же время расслабляется. Ко всему прочему, не может не чувствовать к Адаму какое-то нездоровое уважение. За тот наркоз-забвение, который лишь он способен ей ввести.

— Значит, есть шанс, что завтра мы проснемся в одной кровати?

Ева резко поднимает глаза и впивается в Титова взглядом.

Но так ничего и не произносит, словно вручая ему право самостоятельно найти решение.

Адам делает шаг вперед, сокращая расстояние до того самого неприличия, которое Еве очень нравится. Кладет ладонь на ее щеку и, соперничая с холодным ветром, обдувает ее губы своим горячим дыханием.

— Доверяешь мне, Исаева?

— Нет, — прыскает со смеху, — тебе не доверяю.

Титов тоже ухмыляется.

— Прискорбно, — только он совсем не расстроен. Играет бровями и соблазняет взглядом. — Потому что я всегда говорю правду.

— Может, ты просто себя обманываешь, — осторожно предполагает девушка, не отрывая от него глаз. — Не существует людей, которые всегда говорят правду.

— Ошибаешься. Просто существует те, кто даже правду воспринимают превратно. Питают иллюзии.

— Уж это точно мимо. Не про меня.

Адам кивает.

Борется с желанием поцеловать Исаеву. То и дело опускает глаза вниз и смотрит на ее пухлые губы.

— Как долго еще ты сможешь оставаться милой? — спрашивает парень, и у Евы в животе происходит какой-то незнакомый восхитительный переворот.

Низкий и глубокий голос Титова приправлен сейчас безумно опасной и, определенно, сексуальной хрипотцой. Он смотрит на нее так, словно готов сожрать, не прожевывая.

— Секунд сорок, Титов. Не больше. Уже на пределе.

— В таком случае, не сдерживайся. Снимай эту маску.

— Боишься, что я тебе понравлюсь?

— Как ты не видишь, Эва? Полнейшее безумие, но мне нравится в тебе абсолютно все.

Бинго! Эти слова, как никакие другие, способны выбить почву из-под ее ног. И это происходит. Она, мать вашу, покупается.

Но Адам самодовольно ухмыляется и безжалостно затаптывает всех гребаных наивных бабочек в ее животе.

— Я собираюсь приручить всех твоих демонов.

Притихшая внутри Исаевой волна ненависти поднимается до предельных высот и с резким треском обрушается вниз. Разряд гнева, как электрический ток, проходит через все ее тело и задерживается в ослабевших ногах.

Стискивая зубы, Ева толкает Титова в грудь.

— Для начала, разберись со своими.

К сожалению девушки, он оступается только на шаг. И, качая головой, беспечно и самозабвенно смеется.