Насколько я понял из наших высоковыматывающих нервы бесед, асинское государство переживает сейчас примерно такой же кризис, как перед созданием первого Триумвирата в Риме. Единственная разница, что в настоящий момент кандидатов на прижатие Совета Первейших к ногтю не трое, а четверо, и договориться по-доброму о разделе сфер влияния им пока (пока!) не удалось. Торис Карторикс, после неудачного посольства к моему престолу чуточку утратил позиции и, вместо того чтобы возглавить вторжение в земли окончательно потерявшего берега сатрапа Бантала, отправится устанавливать конституционный порядок на святых для Первейших местах… Но имея в союзниках даже варварского царька по имени Лисапет (и его казну) может наворотить ух чего! Этим-то знанием я с внуками поделился. Планами не стал.

– К тому же Ллана уже обещана другому. – мягко добавила Валисса.

А сохнет и вовсе по Энгелю, так что дружба-дружбой, а рога тут будут делом времени, поэтому она вообще не вариант. Хотя очень знаете ли домашняя, милая – мне в той жизни такие нравились.

– Нет, сын. – невестка вновь внимательно поглядела на своего старшего отпрыска. – Речь совсем об ином. Мы с твоим дедом посоветовались и пришли к выводу, что тебе пора надеть венец Шехамы и войти в Совет Князей как равному.

Асир поморгал немного и пожал плечами.

– Если вы так решили, я поступлю по вашему слову, но… Это же нечестно! Я хотел княжество брату оставить! Что это такое-то?! Мне царство, а ему ничего?! Коня, доспехи и копье дадите?! Он вместо меня под клинок подставился, а вы!.. – парень вскочил и, в сердцах, с громким звоном бросил вилку на стол.

– Веди себя достойно. – поджала губы Валисса. – Ты оскорбляешь и деда, и богов.

– Ай, ну вас… – царевич тяжело опустился в кресло и прикрыл лицо забинтованной рукой.

– И мать, – добавил я, – которая лишь добра тебе желает. Как ты собираешься стать правителем, не имея к тому никакого опыта? Даже простого жизненного, от прожитых лет?

Я откинулся на спинку стула, давая продолжить Валиссе.

– Пойми, сын. – произнесла она. – Ты должен научиться править. Но кем назначит царевича, наследника престола, царь? Наместником или, того пуще, местоблюстителем? Министром? Кем? Ты обязан принять свой родовой венец. И отправится в Шехаму, править ей. Научится повелевать на деле. А когда станешь царем…

Шехамская Гадюка глянула в мою сторону.

– …да продлятся годы твоего деда, но когда-то и станешь, ты можешь передать венец брату.

– Вообще кому хочешь. – хмыкнул я. – Хоть Князю Мышкину.

– Ну ничего себе! – Утмир столь старательно, но в то же время неестественно изобразил обиду, что я едва не рассмеялся. – У него и так уже целая Степь!

* * *

Как нетрудно догадаться, вокруг поездки в Шехаму развернулась настоящая борьба – кому из придворных ехать с царем, учитывая то обстоятельство что отбывает он как частное лицо и берет с собой лишь минимальное сопровождение, кому прибиться в свиту матери Асира, кому стать опорой наследника престола в его княжении, а кому остаться на бобах, в смысле в Аарте… О, на орбите этих архиважных вопросов весь следующий месяц шла такая пляска с бубнами, что лишь благодаря оперативности Лесвика из Старой Башни, стремительно раскрывшего убийство одного конкурента другим, и передавшего виновника в добрые ласковые руки Фарлака из Больших Бобров, придворных удалось удержать в рамках цивилизованных козней.

Ну, по крайней мере, больше никто на мокрухе не попался.

Вот с изготовителем княжеского венца – традиционный, тот что носил еще князь Бонока и его предки, был признан негодным, ибо не нес знаков рода Крылатых Ежей, да и в целом был Асиру великоват, – интриги не случилось. Памятуя о некоей заинтересованности в судьбе одного златокузнеца со стороны князя Штарпена, а равно и отзывы о сего златокузнеца высоком мастерстве, я своим собственным произволом поручил сие ответственное задание Курфину Плеваному.

Поступил я так, если честно, скрепя сердце – очень уж опасался что добрые люди внучьей короне прозвище навроде «плеваный венец» присобачат. Однако же, как выяснилось, напрасно судил по себе об окружающих. Наоборот, согласно докладам неявных, в столице пошла речь о моей сугубой справедливости, ибо зла не помню, за прошлые, искупленные, грехи не караю, но лишь по заслугам – а Курфин недаром числился одним из лучших мастеров своего дела во всей Ашшории, – жалую. Что касается гильдии именно что златокузнецов, ее лояльность после этого события ушла выше чем в сто процентов.

Во всей этой ловле рыбы в мутной водичке больше всего выиграл, пожалуй, Энгель. Сын Морского Воеводы, который и так-то с отцом собирался на границу Лефты и Зории, инспектировать работы секретной стратегической верфи, попросту свое место в свите Асира продал.

Нет, ничуть не сомневаюсь, что и Шехамская Гадюка, и министр царского двора, на отборе кандидатов нехило нажились. Вернее, как сказать – не сомневаюсь? Точно знаю, поскольку имел с этого свой процент. Но то что отчебучил Мокроногий – о, наверняка об этом даже хронисты написали.