— У Эгиля сотня воинов? — предположил Домналл почти с жалостью. — Может, сто пятьдесят? Все они отборные бойцы, но все же Эгиль не тот союзник, чтобы вселять страх в целое королевство.

— Однако, смею предположить, что по пути сюда ты постарался держаться подальше от его побережья.

— Это верно, — согласился Домналл. — Мы плыли далеко от берега. Ни к чему без нужды ворошить осиное гнездо.

— А я тогда кто? Навозный жук?

Домналл улыбнулся.

— Ты великий воин без сильных союзников. Или ты считаешь своим другом Этельстана? — Он помолчал, будто взвешивая слова. — Другом, который нарушает клятвы.

Я подумал, что эта встреча ничем не отличается от той, когда Гутфрит принимал послов Константина. Я разозлился, узнав об этом, а теперь вот он я, развлекаю в своей крепости Домналла. Я знал, что Этельстан услышит об этом разговоре. И был уверен, что у него в Беббанбурге есть люди, которым платят, чтобы они ему доносили, или об этом позаботятся лазутчики Константина. А значит, он должен услышать то, что хочу донести до его ушей я.

— Король Этельстан не нарушал клятв, — решительно заявил я.

— Правда? — мягко спросил Домналл.

— Ни одной, — резко ответил я.

Домналл откинулся назад и сделал большой глоток эля. Вытерев губы и бороду рукавом, он кивнул сидевшему рядом маленькому священнику.

— Отец Колуим?

— Чуть меньше месяца назад, — произнес священник неожиданно низким басом, — на празднике в честь девы мученицы Святой Катерины, — он осенил себя крестом, — в соборе Винтанкестера архиепископ Контварабургский проповедовал перед королем Этельстаном. И в той проповеди архиепископ упорно настаивал, что клятвы, данные язычникам, не связывают христиан. Вообще-то, он даже сказал, что истинный долг христианина — нарушить любые подобные клятвы.

Я секунду поколебался и сказал:

— Король Этельстан не отвечает за ту чепуху, что извергают из себя священники.

Отца Колуима не смутила моя грубость.

— И в тот же день, — спокойно продолжил он, — король вознаградил архиепископа, передав ему копье Карла Великого, которое дал ему Гуго, правитель франков.

Я похолодел. У меня были люди в Винтанкестере, сообщавшие мне новости, но ни один из них не упомянул эту проповедь. Правда, и клятвы, которыми мы обменялись с Этельстаном, предполагалось хранить в тайне.

— То самое копье, — продолжил священник, — которым римский солдат проткнул бок нашего Господа. — Отец Колуим снова остановился и осенил себя крестом. — А на следующий день, в день Святого апостола Иакова, — снова пауза и знак креста, — архиепископ читал проповедь из Второзакония, бичующую язычников, и возложил на короля христианскую обязанность изгнать их из своих земель и из своего народа.

— Бичующую, — повторил я незнакомое слово.

— А в качестве награды, — Колуим смотрел мне прямо в глаза, — король передал архиепископу меч Карла Великого с частичкой Креста Господня в рукояти.

Наступившее молчание нарушал только треск огня в очаге, вздохи ветра и биение волн.

— А не странно ли, — наконец произнес Домналл, глядя вверх, на балки, — что король Этельстан никогда не был женат?

— Уверен, что он непременно женится, — ответил я, хотя совершенно не испытывал уверенности.

— И он укладывает волосы локонами, — с улыбкой продолжил Домналл, — вплетая в них золотую нить.

— Такая уж мода, — отмахнулся я.

— Странная мода для короля.

— Короля-воителя, — парировал я. — Я видел его в бою.

Домналл кивнул, будто подтверждая, что выбор украшений для волос Этельстана не имеет особого значения. Он отрезал себе сыра, но не стал его есть.

— Ты ведь был его учителем?

— Защитником.

— Королю-воителю, — осторожно сказал он, — не требуется ни защитник, ни учитель. Ему просто нужны... — он помедлил. — Советники?

— У любого короля советчиков в избытке, — сказал я.

— Но обычно им требуются советы, с которыми они согласны. Советник, идущий против монаршей воли, долго не продержится, — улыбнулся Домналл. — Отличный сыр!

— Козий.

— Если у тебя есть лишний, мой король обрадуется подарку, господин. Он обожает сыр.

— Я распоряжусь, чтобы подготовили.

— Ты щедр, — снова улыбнулся Домналл, — и похоже, твой король-воитель нашел советника, который с ним согласен.

— У него есть Вульфхельм, — презрительно бросил я.

Вульфхельм был новым епископом Контварабургским и имел репутацию пламенного проповедника. Я его не знал.

— Уверен, что король Этельстан прислушивается к своим священникам. Он известен своим благочестием, верно?