– Я поговорить пришёл.

– Я на работе, – отсекает она мою попытку и застывает белым столбом.

– Найдите минутку, – я сама галантность. – Это касается вашей племянницы.

Что-то меняется в её лице. Я чувствую её колебания.

– Подмени меня, – просит она кого-то. – Я на несколько минут выйду.

Её напарница – дама где-то такого же возраста, как и Алевтина Витольдовна, выплывает из подсобки и занимает место у кассы. Тётка выходит ко мне и, не глядя, направляется к выходу.

Напротив аптеки – аллея и лавочки. Почти тихое место. Людное, но не до фанатизма. Тётка присаживается на ближайшую и смотрит на меня тяжёлым взглядом.

– Что, убежала-таки она от тебя? Улизнула?

Я сразу и не нахожусь с ответом. Она знает?.. Откуда?..

– Тая девочка такая – что не по её – терпеть не будет. А твои выкрутасы и подавно.

– Вы что-то путаете, – вежливо замораживаю её спокойным тоном. – У нас с Таей всё хорошо.

– Хорошо или не очень – не моё дело. А если ты ищешь её у меня – не ищи. Нет её. Фьють – ищи ветра в поле!

– Я не за этим к вам приехал, – прерываю её разглагольствования. Что-то уж слишком она уверена, что Тая меня бросила. И недвусмысленно даёт понять, что знает, где моя жена, но не скажет такому уроду, как я. От её торжественного наслаждения на лице у меня портится настроение. Сразу же просыпаются демоны сомнения – все сразу, скопом. Ревностью сжимают сердце, и чтобы их прогнать, я стискиваю кулаки. До боли. Нужно прийти в себя и поговорить о вещах, которые меня волнуют. С остальным буду разбираться позже. Если честно, именно в этот миг у меня другое желание – встряхнуть старую перечницу и вытрясти из неё, что она знает и почему такая радостная.

– А зачем ты явился? – в глазах тётки мелькает интерес.

– Хочу узнать кое-что из её прошлого.

Тётка скучнеет на глазах. У неё лицо вытягивается, как у лошади.

– Ничего не знаю, – пытается меня отшить. – Тая, что ли, разболтала? Была у меня недавно. Спрашивала о родителях.

– И вы так ничего и не вспомнили? – давить не пытаюсь, но голосом всё же стараюсь нажать на нужные мысли.

– Да что тут вспоминать, – пожимает тётка плечами. – Не близки мы были с покойницей. Детство, юность – всё мимо. В разных городах жили, по-разному воспитывались. Мы – попроще, они – посложнее, если можно так выразиться. Разные веточки из одного дерева. Там папа – интеллигент в очках. А мой, хоть и Витольд, – коротко и как-то зло хохотнула тётка, – жмот был первостатейный и тиран. Не обижал, нет, но в кулаке всех держал, воспитывал, в рюмочку заглядывать любил. Аньке повезло – её любили. И родители, и тот, муж её. Тоже какой-то интеллигент из хорошей семьи. Только покруче. Анька как замуж шла – скандал был. То ли его родственники были против, то ли ещё что. Не знаю толком. А я так одинокая и осталась. Ни мужа, ни детей. А она: Тася, Тася… души в девчонке не чаяла.

– Тася? – у меня, кажется, голос сдал. Вроде и ждал этого разговора и… какой-то он далёкий получился. Словно призрак из прошлого. Слишком сильный, чтобы его побороть.

– Ага, – а тётка, кажется, разошлась. Откровенничать её потянуло. – Тася – всё время звала так. Смеялась, что дочь не может имя полностью выговорить. Вот, называют её так теперь. Уменьшительно. Это мы встречались с ней у бабушки. Последний раз. Счастливая Анька была – расцвела, похорошела. Летала на крыльях. Димочка, Тася – только и разговоров. Словно больше не о чём было поговорить.

– А Таю вы видели хоть раз?

– А как же! – с готовностью подтверждает тётка. – На фотках. Она с собой тогда пачку привезла. Всем тыкала, умилялась. Вживую уж потом… когда забирала. Волчонок, а не девочка. Жизнью битая. Я её отогрела, как могла. Полюбить как дочь не смогла – уж чего нет, того нет. Но она… единственное, что осталось от прошлого. Аня погибла. Бабушка умерла. Родители – тоже. Судьба у меня женская не сложилась.

Она вдруг становится мягче, взгляд её уплывает. Мечтательный. Видимо, вспомнила, что сейчас всё по-другому. И мне бы спросить её о Феде, что появился так внезапно. Но важнее другое.

– А фамилию мужа Анны так и не вспомнили?

– Нет, – возвращается с небес на землю тётка. – Вот как провал какой. Я ведь злилась тогда. Завидовала. Эх-х-х… Что уж теперь. А оно вон как: я живая, а её уже давно черви едят. – И фамилия такая – простая. Русская. Вон как Прохорова. Благозвучная. Я ещё удивилась, когда метрику Таину увидела. Ну, подумала: мало ли. Скандал. Семья. Взял и сменил, чтоб не доставали.

Она постукивает ногой по асфальту. А затем спохватывается:

– А что это вас на прошлое потянуло-то? Столько лет никого не интересовало, а сейчас прямо руки выкручиваете. Федя туда же, покоя не даёт, как Тайку увидел: помнишь, не помнишь, что помнишь, почему племянницу отвадила от дома. Пусть приходит. Только не приму я её – так и передай, если не врёшь, что хорошо у вас всё. Не верю я.

Тётка подмигивает. И этот её закрытый глаз – как выстрел. Она снова даёт понять, что знает что-то о Тае.

– У меня в кои-веки мужчина появился. Заботливый. А Тайка ему по глазу ударила. Красивая, зараза. Её вон на мужиков постарше тянет. Взять хоть тебя. Могла бы помоложе да пожирнее отхватить, а не такого доходягу, как ты.

– Зачем пожирнее? – она в такой ступор меня ввела, что я не нашёл ничего лучшего, чем дурацкий вопрос задать.

Тётка смеётся заливисто. Ржёт, можно сказать. Каркает по-вороньи.