Дон схватил пистолет, с трудом поднял бесчувственного Бронсона и поддерживал его, насилу одолевая в себе нахлынувшую ненависть. Как он ненавидит этого Бронсона, который тем только и жив, что мстит всему миру за свое увечье! Как ненавидит Пенна, который обратил этого немого психопата и ему подобных в цепных псов! Сделал их убийцами во имя священнойцелесообразности: они надежны, потому что не могут проболтаться.

Во всей галерее один только Эрлмен видел, что произошло. Он подбежал к Грегсону и ожегся о его горящие глаза.

– Убери эту дрянь, живо!

– Значит, пришлось ему все-таки попытаться!
– Эрлмен перехватил у Дона бесчувственное тело.
– Пени будет от тебя просто в восторге!

Дон сквозь зубы с шумом втянул в себя воздух, стараясь подавить прилив ненависти.

– Отвези его обратно в отель. Из-за Пенна я еще успею поволноваться.

– А Клайгер?

– Предоставь его мне.

В неистовстве этих последних минут Дон чуть не забыл про Клайгера. Тот стоял перед какой-то вазой и разглядывал эту древность, будто спешил упиться ее красотой и навеки запечатлеть в памяти. Он осторожно поднял вазу, завороженный неповторимым искусством старого мастера, и Дон вдруг ощутил ком в горле - он понял.

Пени не доверял женщинам. Секретарь у него был мужчина, как и все его сотрудники. Он только глянул на Дона и потянулся к звонку.

– Не трудитесь.
– Дон прошел мимо него к двери во внутренний коридор.
– Просто скажите генералу, что я иду.

– Но...

– Как же, по-вашему, я прошел в здание и добрался до вас?
– Дон пожал плечами.
– Попытайтесь-ка сообразить.

Пени был не один. У него в кабинете сидел Эрлмен, горестно дымя сигаретой, и лицо у него было еще более измученное, чем прежде. Видно, он первый попал генералу под горячую руку. Дон захлопнул за собой дверь и широко улыбнулся Эрлмену.

– Привет, Макс! Кажется, тебе здорово досталось.

– Дон!
– Эрлмен вскочил.
– Где ты пропадал? Ведь уже больше недели прошло! Где Клайгер?

– Клайгер?
– Дон улыбнулся.
– Он где-нибудь в Советском Союзе, и сейчас его, должно быть, допрашивают при помощи всех детекторов лжи, какие только есть на свете.

Минуту в комнате стояла зловещая тишина, потом Пени наклонился вперед.

– Ладно, Грегсон, пошутили, и хватит. А теперь подавайте мне Клайгера или получайте по заслугам.

– Я не шучу.
– Дон угрюмо взглянул прямо в глаза генералу.
– Всю прошлую неделю я только тем и занимался, что толковал с Клайгером, устраивал ему переход границы и сбивал со следа ваших ищеек.

– Предатель!

Дон не отвечал.

– Гнусный, подлый предатель!
– Пени вдруг заговорил с ледяным спокойствием, и оно было куда страшней его ярости.
– Конечно, у нас демократическая страна, Грегсон, но мы умеем защищаться. Зря вы не отправились к вашим друзьям вместе с Клайгером, так было бы для вас безопаснее.

– К друзьям! По-вашему, это я для них старался?

Дон опустил глаза, оказалось, руки его дрожат. Тогда с рассчитанной медлительностью он сел и зажег сигарету, дожидаясь, чтобы бешенство немного улеглось.

– Вы требуете лояльности, - сказал он наконец.
– Слепой, безоговорочной, не рассуждающей. По-вашему, кто не с вами, тот непременно с вашим врагом, но вы ошибаетесь. Существует верность, которая превыше верности отдельному человеку, государству или группе государств. Это верность человечеству. И да настанет день, когда это поймут все!

– Дон!

Эрлмен рванулся было к нему, но Дон только рукой махнул: сиди, мол.

– Ты слушай, Макс, и вы тоже, генерал. Слушайте и постарайтесь понять.

Он умолк, глубоко затянулся сигаретой, в обычно непроницаемом лице его теперь явно сквозила усталость.

– Ключ к загадке кроется в той вазе, - сказал он.

– Которую он украл в антикварной лавке?
– Эрлмен кивнул.
– А почему, Дон? На что она ему сдалась?

Дон понимал, что Макс старается заслонить его от генеральского гнева, и вдруг обрадовался, что он тут не один. Останься он с Пенном с глазу на глаз, тот, возможно, и слушать бы ничего не стал.

– Клайгер видит будущее, - продолжал Дон.
– Не забывайте об этом. В Доме Картрайта он был звездой первой величины, и он пробыл там десять лет. И вдруг ни с того ни с сего надумал уйти. И ушел. Украл деньги - жить-то надо - и украл редкую вазу, он ведь любитель таких диковинок... И весь секрет в том, почему он ее украл.

– Вор!
– фыркнул Пени.
– Он просто вор. Вот вам и весь секрет.

– Нет, - спокойно возразил Дон.
– Суть в том, что каждый час был на счету, и он это знал.