— Привет, мам.

— Привет, привет… — продолжала улыбаться мать. — Чай будешь? — щелкнув кнопкой на электрическом чайнике, спохватилась, рассеянно мазнув взором по неловко переминающейся с ноги на ногу девушке. — Хорошо, Солодко! Ставлю вам "четверку", — сделала в зачетной книжке соответствующую запись.

— Спасибо большое, Валентина Алексеевна! До свидания!

— До свидания!

По пути к выходу девушка несдержанно метнула взгляд на прислонившегося к стене Градского. А заполучив лениво отмеренное ответное внимание, со смущенной улыбкой выскочила из помещения.

— Спешишь, как обычно? — спросила мама.

— Работы много.

— Понимаю, — кивнув, поставила чашку с чаем на конец стола. — Смотри, горячо, — предупреждение вырвалось совершенно неосознанно.

В двадцать семь лет Град, безусловно, и сам понимал, что две секунды назад заваренный чай — горячий. Не спешил подходить.

— К Вере поедешь?

Кивнул.

— Не забыл, что в субботу Леся с Айдыном и Катенькой возвращаются? Поужинаем?

— Помню.

Впервые сестра призналась ему, что испытывает чувства к недоступному для нее человеку, когда он вернулся из армии. А буквально месяц спустя объект ее тайных грез проявил настойчивость и склонил чашу весов в свою сторону. Леська выложила все Славику и, наконец, сбросила с плеч этот восьмидесятикилограммовый балласт.

Градские-старшие перемену в семейном составе приняли с выдержанным спокойствием. Отец, конечно, поморщился при виде нового зятя, но смолчал. Серегу и самого слегка удивил выбор сестры. Да и имя не сразу запомнил — Айдык Кылыч. Двухметровый амбал-турок с плечами шириной, как пролив Гибралтар, и квадратным, как у героя Футурамы[1], лицом.

После знакомства Николай Иванович с невозмутимым видом открыл бутылку виски, с жадностью поглотил за раз грамм семьдесят, а после пробурчал с напускной сердитостью:

— Потерпим и Аладдина, лишь бы она, наконец, счастлива была.

В том, что "Аладдин" по уши втрескался в Леську, не сомневался даже Град. Это, как говорится в народе, было заметно по глазам. А уж когда Алеся без всяких ЭКО и прочих стимуляций забеременела и благополучно родила Катьку, Айдына в семье полюбили крепкой и настырной "градской" любовью.

Серега за сестру не то чтобы радовался, он ею был горд до вершины горы Эверест. Причем туда и обратно, и снова наверх.

Только вот нестыковка… Утешившись счастьем дочери, семейство Градских замерло в ожидании, что и у Сергея все сложится. Потому все, включая по- прежнему периодически бубнящего о брошенной на произвол империи отца, скоропостижно обрадовались его затянувшейся интрижке с Ириной — одним из психоаналитиков, работавших с Сергеем после аварии.

— Ты, конечно, не мог ее не тр*хнуть. Ну, ясно-понятно, она ведь женщина. Хорошо, что второй мозгоправ мужчина, а то не обошлось бы без конфуза, — не удержался от своих убойно-саркастических рассуждений отец.

В действительности, в "новой жизни" Сергея странным образом тешило это его неизменное ворчание. Было бы неприятно, если бы начал осторожничать, жалеть и опасаться поддеть плотину.

Жизнь летела, как когда-то…

— А ты… Один будешь? — с робкой, плохо скрываемой надеждой спросила мать, возвращая его в реальность.

Подобные бесхитростные приемы не впервые использовались ею. Серегу они не беспокоили и вообще никак не задевали. Он просто знал, что никогда не приведет Ирину в родительский дом. Незачем — вот и все.

— Как всегда.

— Хорошо, — быстро согласилась мать, будто от нее в этом вопросе что-то зависело.

На самом деле, чтобы там отец ни транслировал относительно его нездоровой тяги к женскому полу, изначально Град Ирину Геннадьевну Окунь в сексуальном плане не рассматривал. Она вытянула из его нутра столько грязи и мерзости, трудно было в глаза смотреть, не то что опускаться ниже.

Но годы спустя мрачные детали и некомфортные ощущения размылись. Все "прошлое" обесценилось и утратило важность, оставив после себе лишь пустую оболочку. Жизнь столкнула их на каком-то скучном городском мероприятии. Выпили, Окунь разболталась, придвинулась ближе, сменила взгляд с заинтересованного на томный, и… закрутилось. Действовали быстро, бурно и абсолютно инстинктивно.

Градский задержался в постели Ирины, потому как для него эта связь оказалась удобной. Не приходилось ей растолковывать элементарных для него и непонятных для других вещей. Говорить, порой, вообще не требовалось. Шансов на какие-то иллюзии у Окунь просто не было. Она знала, что он изнутри выгорел. Понимала, что его интерес к ней не живой, а чисто животный. Как-то обтекаемо и сама Ирина однажды заявила, что ей на Града тоже индифферентно, мол, после затяжного развода она ребенком живет.

[1] "Футурама" — американский научно-фантастический сатирический мультсериал, созданный авторами "Симпсонов".

24.3

— Дядя Град!

Вера много раз объясняла сыну, что подобное обращение неправильно, но Данька с малых лет больше опирался на то, что слышал из разговоров между взрослыми, чем на то, что ему, как несмышленышу, пытались навязать с паузами и расстановками. Потому и говорил: либо "Сергей Град", либо, испытывая терпение стремящейся к непонятной идеальности матери, добавлял лишь приставку "дядя".