– Но я, матушка Валентина Савельевна, не могу не пойти на войну! – ответил ей доктор, отводя в сторону свои глаза. – Когда я осиротел, меня воспитали за счёт казны по волеизъявлению великого князя, учиться определили в военное учебное заведение на медика, так что я выучился на лейб-лекаря, но был определён на цивильное служение, вплоть до военной ситуации. И я не могу, голуба моя, не пойти на войну, коли военное ведомство меня призывает! На то я присягу давал!

– Не хочу я, чтобы вы ушли на войну и там погибли, не помня о том, что я останусь на этом свете без вас! – своим низким голосом проговорила помещица Белохвостова, и эти её слова почти на сто лет впечатались в восточную стену этой комнаты и просачивались из неё наружу постоянно, и ночами звучали в сновидениях тех людей, что спали в своих постелях у этой стены.

И когда такие слова возникли однажды в сонной голове Варвары Харлампьевны, старшей сестры Ангелины, то проснувшись наутро, она в одно мгновение догадалась, от кого забеременела Геля.

Строго допросив горничную Зину, она всё выведала про вторую безумную встречу Гели со студентом. И когда Александр в 1922 году неожиданно появился в этой комнате, сильно прихрамывая, одетый в обрезанную выше коленей шинель офицера царской армии, Варвара сразу сказала:

– Могу сообщить вам, что сестра перед смертью всё рассказала мне о вас, и это дитя, которое вы видите перед собою, есть плод её безумного чувства к вам. Звать Елизавета.

Конец ознакомительного фрагмента.