Поэтому в этом году, пока я здесь, сними всё остальное, прежде чем примерить что-то новое. Может быть, ты обнаружишь, что всё, что ты носила на самом деле тебе не подходит. Что оно не давало тебе раскрыться. И никогда не позволяй никому забрать у тебя эту возможность примерить что-то новое.

Сэм».

Глава 2

Несколько дней я просто сидела и хандрила. Я пыталась занять себя, смотря сериалы на Нетфликсе, ставя перед собой цель посмотреть семь сезонов перед учебой. Я сменила прическу. Убралась в комнате.

Я только что закончила перебирать вещи в своём шкафу и спустилась вниз, держа в руках рубашку, на мне была та же одежда, что и за день до этого, мои волосы торчали в разные стороны, потому что я не принимала душ уже три дня.

— Это рубашка Лесситер. Я должна ей её отнести. Я уверена, что она нужна ей.

Сэм просто поднялась с дивана, взяла рубашку из моих рук, подошла к мусорке и выкинула её.

— Ты не поедешь в другой штат, и она ей не нужна, — сказала она.

Это не было сказано жестоко. А просто подводило черту. А затем она прижала меня к себе, пока я плакала. Я плакала не из-за рубашки. И не из-за чего-то серьёзного или нет. А просто потому что, и чем скорее я преодолею это, тем скорее смогу жить дальше.

— На самом деле мне жаль, что я не уехала вместе с мамой, — рыдая, сказала я у нее в ногах. Я не это имела ввиду, но возможно я ошибалась насчет той свободы, которая могла бы у меня быть при переезде в новый штат. Я бы почувствовала, что я тоже куда-то уезжаю. И тогда, возможно всё это было бы не так болезненно.

— Мне жаль, что мой развод всё тебе испортил, — прошептала она, заплетая мои волосы.

Сэм хорошо умела делать такие вещи. Показывать реальную действительность. Напоминать мне о том, что мой мир всего лишь маленький пузырь. И о том, что я иногда бываю слишком эгоистична. Особенно, когда это касается её.

— Я не позволю тебе продолжать в том же духе, — тиха сказала она — Я дам тебе ещё два дня, а затем тебе придется смириться со всем этим. Если придётся, я выгоню тебя, воняющую, как немытые носки, за дверь в одной пижаме, без обуви и денег.

Я знала, что она не шутит. Поэтому пообещала сделать всё, что от меня зависит. Ради неё, по большей степени.

Я собрала столько вещей сколько смогла, чтобы пожертвовать в Гудвилл, сидеть среди коробок было действительно приятно. Может быть, она была права, и в этом году я могу быть тем, кем захочу. Не находясь под тенью Брук и Лэсситер. Я могла бы встретить новых людей, завести новых друзей, может, вернуться в театр, даже для того что бы собирать арьерсцену или оформлять декорации. Мононуклеоз испортил мой голос. Поэтому надежды играть в театре у меня не было.

Скрестив ноги на полу, я положила крышку на последний ящик и тихо села, глубоко вздохнув и закрыв глаза. Открыв их, я проводила взглядом полосу света, пробивающуюся через створки жалюзи, пересекающую постельное покрывало и собирающуюся в квадрат поперёк моего ковра. Маленькие пылинки лениво кружились, паря вниз, в темноту под моей кроватью, где мой взгляд зацепился за ещё одну коробку. Я потянулась к ней.

Толстый слой пыли покрывал крышку, и я смахнула его кончиками пальцев, ощутив приступ ностальгии, как только я подняла крышку и взглянула на маленькие картинки и записки из начальной и средней школы, которые я запихнула туда три года назад. Маленький дневник. Комок узловатых пластиковых украшений. Свёрнутые обрывки бумаги, исписанные жирным карандашом. Крошечные фотографии с лицами, которые я едва узнаю.

За исключением одного.

Такер Скотт.

Взяв комок украшений, я принялась распутывать его, моё внимание было сосредоточено на маленьком браслете, сделанным из чего-то очень особенного, который находился там. Воспоминания стали возвращаться ко мне, и волнение, которое я чувствовала, угрожало охватить меня полностью, заставляя мою кожу и уши краснеть.

Это была связка маленьких пластиковых сердечек.

Единственный подарок, который я получила от Такера Скотта.

Я всё больше думала о нём, с тех пор, как Сэм заметила то, как он смотрел на нас в ресторане. Не то чтобы я могла назвать вафельную рестораном, но это было место где ели из настоящих тарелок, так что, полагаю, она вполне могла сойти за него. Такер и я были друзьями в начальной школе, ездили на одном и том же автобусе годами, сидя рядом друг с другом. Он был милым и забавным, наверное, первый мальчик, о котором я так подумала.

Нося титул «Главной помехой занятиям» на протяжении трех лет средней школы, он заслужил репутацию хулигана. Именно тогда мы стали отдаляться друг от друга. Я любила школу и не хотела, чтобы меня заклеймили как ненормальную, так что расстояние между нами превратилось в большую пропасть, и мы перестали общаться вообще. Я никогда не вспоминала о нём, до тех пор, пока не увидела его, идущего по коридору, громко подпевающего под музыку в его наушниках, которые он постоянно носил. Я слышала, что его отец написал в школу письмо о том, что наушники нужны Такеру, чтобы концентрироваться. Я никогда не видела смысла в этом. Насколько я слышала, он никогда не делал домашние задания и не уделял внимания занятиям.

Такер уже ходил в «Периметр», и моё сердце забилось сильнее от этой мысли. Маловероятно, что у нас будут какие-то общие курсы, но, возможно, я смогу найти в нём друга. Однако, прошло очень много времени с тех пор, как мы в последний раз общались…

Я взглянула на браслет в моей руке и улыбнулась, потому что я вспомнила тот день, когда он подарил его мне.

Я была в седьмом классе, а он в восьмом. Это произошло незадолго после начала школы, до того, как он вляпался в неприятности. Под одним из грушевых деревьев Брэдфорда, которые, как он утверждал, воняют как сперма, когда они цветут (к чести сказать, я думала, что они пахнут, как тёплая моча, так как я не представляла, как пахнет сперма). Я всё ещё помню, как он слегка опустил голову, чтобы взглянуть на моё лицо из-за угла. Он подрос за лето, такой скачок в росте сделал его на два дюйма выше меня. Облокотившись на ствол дерева, он улыбнулся, не обращая внимания ни на кого вокруг нас.