Сэм скрестила руки и посмотрела на меня так, как будто видела в первый раз. И ей определённо не нравилось то, что она увидела.

— Но у тебя есть работающая машина, прямо здесь в этом сарае. Я не понимаю, Мэллори. Тебе что, плевать? Или ты думаешь, что твоя мама чудесным образом купит тебе новую за деньги, которых у неё нет?

— Слушай, много ребят из моей школы погибли в авто авариях за последние несколько лет. — Мои плечи поникли, и я отступила под тень от навеса.

— Ты водишь машину и не пользуешься постоянно общественным транспортом, так что это плохой аргумент.

Мне было страшно.

— Мне страшно, — сказала я. Потому что это все, что пришло мне в голову.

— И это правильно, — пробормотала Сэм, проведя руками по волосам. — Потому что, ты не будешь спать весь день или хандрить, смотря повторы «Настоящих домохозяек»…

— Но я почти досмотрела сезон про Нью Джерси, — хныкнула я.

— Или ежесекундно проверять свой телефон и Инстаграм, чтобы следить за своими друзьями, — перебила она меня. — Или есть весь день и играть в Farmville, Angry Birds или Draw Something, или во что вы там играете, чтобы излишне не напрягать свой мозг. — Она покраснела и её дыхание участилось. — Твоя мама оставила меня за главную. На прошлой неделе я облажалась, но всё. Этого не повторится. — Она быстро подняла глаза, сузив их.

— Ты найдешь работу. И когда заработаешь денег на шины… ты начнешь водить эту хреновину. Везде. Потому что я здесь взрослая. И я так сказала.

— Ты что превратилась в маму?

— Может быть. А может быть у меня кризис среднего возраста.

— Что планируешь дожить только до восьмидесяти четырёх? — пошутила я, надеясь разрядить обстановку.

Она пожала плечами.

— Эх, да какой в этом смысл? — улыбнулась она, наконец. Но слегка. Моё нервное напряжение начало потихоньку ослабевать.

— Я не делаю ничего плохого и держусь подальше от неприятностей, разве этого недостаточно?

— Нет, ты не делаешь вообще ничего, — Сэм яростно покачала головой. — Я хочу, чтобы ты сделала хоть что-то, Мэллори. Да я лучше предпочту, чтобы ты попала в неприятности, чем сидела в одиночестве, и так и не испытав… — Она показалась испуганной на секунду, — Ничего. — Последняя фраза, сказанная шёпотом, сжала моё сердце, потому что я чувствовала то же самое.

— Что это значит?

— Завтра я отвезу тебя к вафельной, и ты найдешь себе чёртову работу.

«Мэл,

Возможно ты ненавидишь меня прямо сейчас. И я могу понять почему.

Я всегда была тем человеком, к которому ты приходила, когда мамы не было рядом. Ты помнишь тот день, когда твои родители сказали, что разводятся? Ты позвонила, рыдая, просила объяснения. Ты всегда чувствовала себя слегка покинутой и отверженной, и я понимаю это. Но ты никогда не была нелюбимой.

Сколько я помню, ты всегда искала нашего одобрения. Может, моё тебе было нужно больше всего. Я постараюсь, чтобы ты испытала что-то новое, сказав: «О, Мэл. Ты же знаешь, что тебе хочется быть девчонкой, которая грубит и лазает по деревьям.» И днями ты будешь кружить вокруг деревца, пока не наберёшься смелости и залезешь туда только для того, чтобы узнать, что ивы не такие уж и прочные и, хотя на них приятно смотреть, на них также живут тысячи огненных муравьёв.

Но ты забралась.

Это всё, что я хотела от тебя. Чтобы ты сделала это. Чтобы ты совершала поступки и была тем, кто ты есть.

Я помню тот день, когда ты спросила меня о моих татуировках и у меня не хватило духу рассказать тебе правду, поэтому я просто похлопала тебя по голове и сказала что-то о том, что ты слишком маленькая, чтобы осознать хитросплетения времени и пространства и невозможность создать жизнь из маленьких кусочков раздробленной материи.

Хотела бы я рассказать тебе тогда правду. Но ты не была готова её услышать в то время.

Теперь ты готова.

И когда-нибудь я рассажу тебе всё, что захочешь.

Сэм».

Глава 3

Сэм не шутила, когда сказала, что заставит меня найти работу. Кусая свои голубые ногти всю дорогу, она привезла меня прямо к парковке вафельной (она настояла, что будет возить меня везде до тех пор, пока я не научусь пользоваться механической коробкой передач). Привычка грызть ногти была с ней сколько я её помню. Пол автомобиля был усыпан радугой её тревог.

Но я ни за что не устроилась бы работать в вафельной.

Не хочу обидеть людей, которые там работают. Но нет.

Моя тётя не сказала ничего кроме: — Позвони мне, когда устроишься, — перед тем как уехала, оставив меня только с моим телефоном, ботинками и без денег. Если верить её словам, это было больше, чем имела она, когда была в колледже, ей приходилось идти пешком целые кварталы, когда её пейджер разряжался.

Я медленно обернулась, посмотрела на фасад здания, затем шагнула влево и медленно села на бордюр. Я пыталась решить, как мне заработать достаточно денег, чтобы купить шины для «Гроба на колёсах», не влезая в униформу вафельной. До того, как план смог сформироваться во что-то лучшее чем продажа тромбоцитов, передняя дверь открылась, и сбоку от меня появилась пара грязных кед.