Николай Семёнович засеменил прочь, а Петя остался наедине с драконом. Почему-то глядя на Артура Дмитриевича, именно эта ассоциация посетила его голову. Петя подумал о Той Самой и против воли улыбнулся: «Интересно, в жизни она такая же бойкая, как в виртуале?»

— Чему лыбитесь, Прокопьев?

— Прокофьев, — поправил Петя.

— Нет разницы.

С этой фразы начался ад. Артур Дмитриевич пребывал в скверном расположении духа. Это уже позднее, после так называемой проверки, напоминавшей нескончаемый экзамен, Петя узнал, что влетело всем девятерым до него. А там, сидя в кабинете, напротив дракона, считал себя особым. Неудачником.

В итоге поступил приказ о сокращении штата. Совершенно неожиданно и внезапно. Конечно, Артур Дмитриевич удобно прикрылся извечным кризисом, нехваткой изначального бюджета и ещё какими-то банальными вещами, но каждый из уволенных знал: всё это чушь. Их лишили места не по причине, а из-за личной неприязни хозяина. Только доказать это было невозможно.

— Я устрою митинг… — тихо грозились одинаковыми словами бывшие сотрудники, один за другим покидая кабинет начальства.

Петя поддерживал парней и продолжал работать. Ему вроде бы ничего не грозило. Отвечал хорошо, хотя и испуганно. Замечаний не получил.

— Прокофьев! — донесся резкий голос Николая Семёновича, и это был последний раз, когда Петя услышал свою фамилию в стенах этого здания.

Сидя в метро, он понимал: стал участником произвола. Уволили десять человек ни за что, ни почему. Просто так. Петя помнил угрозы коллег и всё больше сам приближался к такому же решению. Компания «Балкан» не раз была замечена в нарушении прав сотрудников. Может, пора положить этому конец?

Рассуждалось легко, митинг представлялся без проблем, фантазия бушевала, набирая обороты. Но Петя быстро охладел к своим же правам: не тот характер, не так воспитали.

«Я не борец», — признавался, заходя в подъезд. Настроение совсем скисло.

Дома ждало письмо от «Пастушки».

«Скоро встретимся, — писала она. — Не передумал?»

И снова он чуть не сообщил правду. Рассудил, какой же он бизнесмен без работы? Не стал отвечать. Пошёл накладывать обед: всё тоже — картошка да сосиски, прихваченные по дороге. Ел перед телевизором. Шёл какой-то американский фильм о неправдоподобной любви простушки и миллионера. Ксюха такие фильмы обожала, он считал глупыми. История о Золушке. Очередной. Только пошлая и совсем несуразная.

— Пичкают девчонок всякой фигнёй, а потом они мечтают о красивой жизни… — ворчал он, убирая посуду. — И Та Самая, наверно… та самая… — бросил взгляд на компьютер. Непрочитанное сообщение призывало подойти к экрану. Петя помыл тарелку, отставил кружку с недопитым чаем и всё-таки сел за монитор.

«Струсил? Или не хочешь тащиться в глушь? Так и скажи, чего молчишь? Решил исчезнуть? А бизнесмены так поступают?»

Похоже, не только у него было плохое настроение.

«Бизнесмены сами решают, как поступать».

«Так ты трус?»

«Я не отказывался от встречи. Лишь сказал, что сам решаю, как поступать».

«Чего взъелся? Потерял миллионы?»

«Работу…» — хотел ответить Петя, что, в принципе было равносильно. Для бизнесмена миллионы — это утрата. Для него каждая тысяча.

«Извини. Настроения нет».

«У меня тоже. Встала рано. Погода мерзкая. Устала».

«Много дел?»

«Не то слово! И за всеми надо проследить! Всем указать!»

«Ты где работаешь?»

Лиля опомнилась и написала:

«Детям соседским указать! Я за ними ухаживаю. У них мама заболела».

«Сочувствую. Я как-то сидел с дочкой маминой подруги. Ей было пять, а мне пятнадцать. Думал, сойду с ума. То поиграй, то покорми, то погуляй, то хочу, то не хочу. С трудом выдержал два часа. Такая егоза попалась, трындец!»

Лиля в жизни никому не помогала и не имела дел с детьми, но врала самозабвенно:

«Ты сидел всего два часа, а я терплю уже пять! С одним поиграй, с другим почитай, с третьим мультик посмотри, четвёртого накорми, с пятым полепи. А ещё надо стирать, убирать, готовить. Попробуй всех накорми… Один не ест креветки, второй не терпит рыбу, третий хочет только ананасы. Я так устала! Это сущий кошмар!»

Петя дважды перечитал. Не показалось.

«Богатая же у тебя соседка. Я креветки почти не ем».