Как бы легок и игрив сейчас не казался государь, но уже несколько раз повторенные предупреждения о его неистовом норове не могли остаться мной незамеченными. Да и о смерти «в родах» его второй супруги я помнила, как и намеки на нечто ужасное, произошедшее с одной из его фавориток. Подробности мне дядюшка так и не сказал, но отчего-то и не отговорил от связи с государем. Впрочем, он верил в меня и мое благоразумие, потому, возможно, и не дал иного предупреждения, кроме как быть осторожной. А может было еще что-то, раз уж его сиятельство все-таки позволил вступить в эту игру. Однако мне нужны были сведения, чтобы уже в точности знать, к чему быть готовой.

За этими мыслями я выбралась из кареты. Тряхнув головой, я заставила себя расслабиться, растянула губы в улыбке, заведомо зная, что через минуту она станет искренней, и вошла в распахнувшиеся навстречу двери отчего дома.

— Ваша милость, — я обернулась на призыв лакея. — Час назад прибыл государь.

— Король здесь? — изумилась я.

— Так точно, ваша милость, — поклонился лакей.

— Что еще за новости? — проворчала я, отдала слуге шубку и шляпку, а после устремилась наверх, заведомо зная, где найду своих родных и Его Величество.

Сказать, что меня насторожил его визит, ничего не сказать. До ужина во дворце оставались еще три часа, два с половиной из которых я собиралась провести с семьей, а после отправиться ко Двору, чтобы исполнить обещание. А потом мне в голову пришла другая мысль — он ведь сейчас спросит, где я была… То, что собираюсь вначале навестить графа Доло, я говорила, но задержалась у него дольше, чем хотела, и если сознаюсь, то оскорбятся мои родители, особенно матушка.

— О, Хэлл, — прошептала я и шагнула в гостиную, где сейчас находились барон и баронесса Тенерис-Доло, баронесса Мадести-Доло, а главное, государь Камерата Ивер Второй Стренхетт.

Меня, разумеется, ждали. Матушка порывисто поднялась со своего места, но, едва дернувшись, осталась стоять на месте, потому что здесь был король, и она не могла позволить себе делать то, что вздумается. Батюшка встал с дивана, на котором сидел вместе с супругой, улыбнулся мне, но, в отличие от родительницы, спокойно ждал, когда я подойду. Сестрицы в гостиной не оказалось, должно быть, вышла по какой-то надобности.

— Доброго вечера, Ваше Величество, — сказала я, присев в глубоком реверансе. А распрямившись, перевела взгляд, с короля, пристально наблюдавшего за мной, на родителей: — Доброго вечера, батюшка. Доброго вечера, матушка.

— И вправду вечер, — произнес государь, посмотрев на напольные часы с фальшивым изумлением.

Не спеша отвечать, я приблизилась к родителям, обняла их по очереди, получила два поцелуя в лоб, и лишь после этого вновь поглядела на монарха.

— Государь, — улыбнулась я, — неожиданная и приятная встреча.

— И вправду приятная? — спросил он, изломив бровь.

— Боги мне свидетели, — ответила я, чуть склонив голову.

— А чему они еще свидетели? — прищурившись, спросил король.

— Ничему дурному, это уж точно, — заверила я. — Позволено ли мне поговорить с моими родителями, государь?

— Да, разумеется, — легко отмахнулся монарх, но я ощутила его напряжение.

В это мгновение дверь открылась, и в гостиную вошла Амберли с папкой в руках. Она ходила за своими рисунками. Увидев меня, сестрица на миг застыла, глаза ее чуть расширились, и на губах заиграла радостная улыбка. Однако короткий взгляд мне за спину, и послушная этикету, баронесса Мадести приветствовала родственницу со светской вежливостью, не позволив себе настоящих чувств. Я коротко вздохнула, сама приблизилась к ней и, обняв за плечи, поцеловала в щеку.

— Здравствуй, сестрица, — сказала я с улыбкой.

— Доброго вечера, ваша милость, — чопорно приветствовала меня она, а затем все-таки шепнула: — Я соскучилась, Шанни.

— Ваша милость, — напомнил о себе государь, и на призыв обернулись все милости, находившиеся в гостиной… в общем, мы все четверо. Король протянул руку с улыбкой: — Я жду.

— Да, Ваше Величество, — Амбер присела в реверансе, после обошла меня и направилась к монарху.

Он закинул ногу на ногу, принял папку и, открыв ее, произнес:

— Время идет, баронесса, не тратьте его остатки впустую.

Это уже точно относилось ко мне. Тихо фыркнув, я подошла к родителям, взяла их за руки и, устроившись на диване, усадила их по обе сторону от себя. Вот тут матушку дала себе волю, пусть и не так открыто, как обычно. Стиснув мою руку двумя ладонями, ее милость негромко произнесла:

— Где же вы пропадали, дитя? Вы ведь знаете, как мы скучаем по вас, как ждем ваших редких визитов. Неужто вам вовсе не жаль ваших бедных родителей?