Лот взглянул на товарищей, те - на него.

– Ну?
– спросил Мирон с надеждой. Но Лоту нечего было сказать.

И тут кто-то подергал его за рукав. Лот обернулся.

Задрав голову, рядом стоял Дервиш-мальчишка со своим неразлучным псом.

– Они говорят правду, Воины. Можете им довериться. Но потом, когда дверь станет закрываться, берегитесь.

Траги с ненавистью глядели на того, кому некогда отказали в праве быть человеком. Но молчали. Мир был нужен им целым.

– Удачи!
– мальчишка взял пса за ошейник и ушел в дождь, лишь его детский, неуместный здесь на болотах голос продолжал звучать в ушах: "Удачи! Удачи!"

Лот в упор поглядел на трагов, словно хотел отбросить их взглядом.

– Где расположена дверь?

Ответил монах:

– На острове Сата, недалеко от монастыря. В Зельге вас ожидает шхуна. Кстати, Даки передавал привет.

– Ну что же, траги-властители. Можете успокоиться: мы идем. Но не ради вас: ради Мира. Ради Даки и Дервиша.

Голос Лота был тверд и спокоен. Он знал наверняка, что все, стоящие рядом, согласятся с ним. По крайней мере, верил в это.

И еще он знал, что они пойдут на смерть, ибо траги не выпустят их от самой двери, ведь это уже не Мир людей, а значит, на них подействует магия.

– Слышите? Ради Мира.

Лот выбросил вперед сжатый кулак.

– Ради Мира!
– повторил Мирон, не раздумывая, и его ладонь легла поверх.

– Ради Мира!

– Ради Мира!
– возгласы Демида и Протаса слились воедино, а ладони заняли подобающее клятве место.

Они знали на что идут. Но шли: ведь на груди у каждого - Знак Воина, а Воины не могут иначе.

– У вас неделя, - сказал одни из трагов.
– Должно хватить, но поторопитесь.

Белые плащи величаво удалились; Мирон задумчиво глядел им вслед. Интересно, как траги путешествуют? Явно не на своих двоих, уж очень быстро они оказываются в нужном месте. Но увидеть это никогда не удавалось: траги покидали поле зрения пешком, а что происходило дальше оставалось только гадать.

Монах уходить не собирался; Лот нейтрально поинтересовался, чего он ждет, когда молчание стало нестерпимым.

– Я вас проведу, - ответил Рон.

Мирон помнил его имя еще с Зельги. Впрочем, траги обращались к нему совсем недавно.

– В качестве соглядатая?
– ехидно уточнил Демид.

– Нет, - покачал головой монах.
– С трагами монастыри не имеют ничего общего. Абсолютно. Вообще, они нам малоинтересны, а наши сферы воздействий практически не пересекаются.

– Кто же вам интересен?
– задал законный вопрос Лот, укоризненно покосившись на Демида. Похоже, Лот считал, что ехидство тут совсем ни к чему.

– Миры и их взаимовлияние, - Рон отвечал покорно, без малейших следов недовольства и раздражения.

Впоследствии выяснилось, что он был покладистым малым: безропотно греб наравне со всеми, помогал ставить палатку, готовить пищу, старался по возможности исчерпывающе ответить на каждый вопрос. Он многое поведал Воинам за те несколько дней, что пришлось провести вместе. О монастырях, о послушниках - так правильно именовались монахи - о двери, наконец. Воины впитывали его знания, запоминали каждое слово, ведь знания не бывают лишними.

Выяснилось, что к двери можно приблизиться лишь когда она открывается или закрывается. Когда она полностью распахнута или заперта, ход к ней исчезает. Открывается она в течение семи дней; только когда она отворится настежь таинственные обитатели Миров за дверью в состоянии проникать на эту сторону. Воины-люди и Воины-деммы уже должны стоять у порога к этому моменту, ведь на сутки доступ к их родным Мирам прекращается. Сутки столько предстоит охранять дверь. А потом она в течение семи дней закрывается. В это время любой может ненадолго заглянуть в Мир деммов без всякой магии. Однако Рон не советовал: мрачное местечко. Шандалар, самая сумрачная страна Мира людей, казалась по сравнению с ним царством света и красок. Кстати, выяснилось, что Шандалар потому и стал холодным да сумрачным, что на него упала тень Мира деммов. Всего лишь тень! Виной тому все те же три чужих Знака, долгие годы спрятанные в самом сердце Озерного Края.

За рассказами Рона время летело на удивление быстро и незаметно. Воды, окружающие плоскодонку, то и дело меняли названия: Онсет, Маратон. Величаво проплыло слева устье Бусы, потом Бусинги. Второе было широченным, добрые полверсты. Маратон тоже становился все шире, пока не втек в залив Бост. Вскоре из тумана важно и неторопливо возникли подмытые берега острова Ноа. На юго-западе легко угадывалась мерно вспыхивающая башня зельгиного маяка. Да и город был теперь совсем рядом.

У причала покачивалась одна из новых шандаларских шхун.