Оказавшись дома, первым делом Фрея побежала к телефону. Не растрачивая времени, чтобы сбросить верхнюю одежду, в которой за считанные секунды вспотела, она одной рукой крепко вцепилась в телефонную трубку, второй — бегло набрала номер. Ещё утром ей было страшно услышать голос Джеймса, теперь же единственное, чего девушка страшилась так это тишины, с высоты которой её сердце должно было разбиться окончательно.

Фрея закрыла глаза и шептала под нос сдавленное «пожалуйста», повторяя, как мантру. Она обрадовалась, когда длинные гудки сменились мужским голосом, в котором обнадеживающе распознала Джеймса. С первым осознанием того, что это был Оливер, Фрея поникла. Выпрыгивающее из груди сердце упало в пятки.

— Я в порядке, — ответила сдавленным голосом, стоило другу задать вежливый вопрос. Они не виделись несколько дней. И это были первые каникулы, когда они так долго были порознь друг от друга, за что Фрее было отчасти неловко.

— Я знаю, ты звонишь не мне, — с ощутимой горечью вторил парень. Чувство вины медленно сдавливало ей глотку, когда она даже не оказывала ему сопротивления. — Джеймса нет дома. Кто-то позвонил ему ранним утром, и он сразу ушел. Не думаю, что он вернется раньше ночи, — Фрея видела сквозь расстояние, как Оливер пожимал плечами.

Всего на короткое мгновение в ней зажегся огонек надежды. Если он не возвращался домой, то, может быть, продолжал ждать её? Фрея проверила время. Прошло чуть больше трех часов. Невозможно, чтобы Джеймс столько пробыл на холоде. Обманутый ожиданием, он должен был уйти. Вот только куда у неё не было и малейшего представления. Как мало, в сущности, Фрея знала о парне, осознание чего угнетало.

— Плевать, — произнесла неожиданно для себя. Расстегнула верхнюю пуговицу пальто, оттянула шарф, чтобы было легче дышать, вытянула перед собой затекшие ноги. — Я была бы рада встретиться с тобой. На том же месте, что и всегда.

— Через час? — голос Оливера заметно оживился.

— Да, будет отлично, — рассеяно ответила.

— Знаешь, я скучал по тебе.

— Я тоже, — её ответ был вымученным и очень далеким от того, что она чувствовала на самом деле.

Хотелось быть честной с другом, но едва она могла быть честной даже с собой. Внутренний голос снова дал о себе знать. Оборванное эхо застряло где-то между лабиринта извилин, и Фрея отчаянно не могла добраться до него, чтобы достать и выбросить из головы раз и навсегда. Тихий отголосок снова ударил по вискам. Боль стала ещё сильнее.

Она положила телефонную трубку с облегченным вздохом. Легче на самом деле не стало. Напротив, на тело вдруг навалилась усталость, придавившая голову к стене. Фрея закрыла глаза — день был слишком долгим и утомляющим, хотя не успела пройти ещё даже его половина.

Всё в одночасье стало невыносимым, особенно люди. Она подумала, что было бы неплохо исчезнуть. Надолго ли и где — не отдавала себе отчета. Просто бы всплеснуть руками и исчезнуть, как будто никогда и не было. Фрею не тянуло в определенное место, только бы подальше отсюда — из этого города и дома.

Она хотела, чтобы было просто, но едва это желание могло быть исполнимым. Слишком наивно было полагать, что так однажды могло стать между ними. Их души будто запутались в сложном хитросплетенном узле, что было невозможно развязать, как не пытайся. Фрея и не пыталась ни разу. Вряд ли хотя бы одну попытку совершил и Джеймс. Их размолвки были лишь брошенными наугад тонкими иголками, ломающимися об этот крепкий узел. Попытка отдалиться друг от друга была более болезненна, чем сама причина вынужденного отдаления.

Фрея хотела увидеться с ним. Хотела больше, чем чего-либо когда-нибудь, но в то же время считала это глупостью. В итоге застряла где-то между разумом и сердцем — известная развилка, где потеряли себя многие, пытаясь найти правильный путь. Утренний звонок был сердечным порывом, когда сложенный чемодан — велением разума. Она застряла между ними, но накаленная до предела обстановка не помогала с решением.

С Джоном всё было намного проще, и отчасти Фрея скучала за этим. Не за парнем, но за собой, которой оставалась рядом с ним. Пусть Джон всё чаще докучал ей, самые невинные прикосновения вызывали неприятную дрожь, а одна мысль о поцелуе с ним была тошнотворной, не говоря уже о большем, но, чтобы она согласилась провести с ним остаток жизни, было достаточно только его любви. Между ними было так много отличий, но все они утопали в скупых признаниях, что всякий раз заставляли её трепетать и терять себя в мечтах о том, что беззаботность будет продолжаться вечность. Они должны были быть вместе, и ничто не могло этого изменить. Теперь Фрея не представляла возможным этому случиться. Если бы она осмелилась тогда уехать с парнем в Америку, то совершила бы самую большую ошибку своей жизни.

Тем не менее, обманывать себя в любви к другому человеку оказалось намного проще, чем испытывать это странное чувство по-настоящему. Фрея так много воображала, какой должна быть настоящая любовь, перенося описания из книг в жизнь, где не было места романтике. Джон не мог стать героем ни разлогого любовного романа, ни короткой мелодраматической пьесы, но всё же она сумела превратить их отношения в драму, будто ей это ничего не стоило. И всё же вряд ли их могло ожидать что-то другое, даже если бы Фрея никогда не встретила Джеймса. Они были обречены её пустым холодным сердцем, преисполненным мечтой, но не любовью.