Как спас ее в ночь переворота, собирался спрятать в убежище и сделать своей любовницей, но с ними увязался ее жених и расстроил все его планы.

Как овладел ею в таверне, а она неожиданно ответила на его чувства…

Бьярни слушал молча, не перебивая, лишь время от времени вставал, чтобы поворошить угли в очаге. Водка подходила к концу, язык Зигурда слегка заплетался, а глаза рассеянно блуждали по комнате.

Он рассказал, как хотел убить Себастьяна, как ждал подходящего случая, а когда он представился, то не смог этого сделать.

Рассказал, как сидел перед ним, спящим в палатке, но рука не поднялась вонзить нож в грудь бывшего ученика.

Как не дал ему свалиться в пропасть, в последний момент что-то толкнуло изнутри, заставило прийти к нему на помощь.

Как понял, что проиграл, понял, что она уйдет с Себастьяном тогда в лесу, когда она целовалась с ним, вся перемазанная в землянике.

Как бродил до вечера по чаще, как хотелось выть и разбить голову о сосну, лишь бы не чувствовать той боли, что рвала на куски его душу.

Как не хотелось жить после ее ухода, сбежал в лес подальше от людей и воспоминаний. Целыми днями охотился, коптил мясо, выделывал шкуры… Постоянно занимал себя делом, только бы не думать о ней, лишь бы поскорее забыть ее…

Не помогло.

Ничего не помогло…

Он замолчал. Бьярни тоже безмолвствовал. Да и не нужны были слова. Бьярни знал, каково это. Он сам после смерти жены ни на кого не смотрел, хоть и прошло уже столько лет. Вырастил детей, носил цветы на ее могилу, и знал, что до конца жизни будет любить только ее, и никакие слова утешения здесь не помогут.

В очаге догорали дрова, на бревенчатых стенах плясали глубокие тени, а водки осталось на самом донышке.

— А что слышно о Торстене? — спросил Зигурд, наконец прерывая затянувшееся молчание.

Бьярни помрачнел. Он уставился в стену, тщательно пережевывая жесткую солонину.

Зигурд вопросительно взглянул на него.

— Что?

Тот тяжело вздохнул.

— Кажется, Торстен сошел с ума.

— В каком смысле?

— Ты что же, ничего не знаешь?

— Откуда? В лесу газеты не разносят. Что случилось-то?

Бьярни собрался с мыслями. Ему было нелегко об этом говорить.

— Ангалонцы, конечно, причинили много бед нашей земле, — наконец начал он, — но то, что там сейчас творит Торстен, просто ни в какие ворота не лезет!

— И что же он там творит?

— Говорят, он сжигает города и деревни на своем пути, убивает мирных жителей, не щадя ни стариков ни детей, а остальных грабит дочиста и загоняет в рабство.

— Может, врут?

— Да нет, я от многих такое слышал, все одно и то же рассказывают. Говорят, он там такие бесчинства творит с людьми, что просто волосы дыбом встают. Пытает, насилует, убивает, выставляет растерзанные тела на всеобщее обозрение. Я понял бы еще, если бы ты был на его месте… После того, что анги с тобой сотворили… Но ему-то лично они ничего дурного не сделали, за что же он с ними так жестоко-то?

— А ты сам что думаешь по этому поводу?

Бьярни почесал в затылке.

— Я уже не знаю, что и думать. Его последнее письмо было таким странным…

— И что же в нем было?

— Да, чушь какая-то, — махнул рукой Бьярни. — Я толком и не понял. Он писал, что дескать, ты его предал, и сбежал. Но я в это не поверил. Ты не мог предать. Ты столько сделал для революции!

— Но, по сути, так оно и есть. Он там воюет, а я здесь отсиживаюсь.

— Так ежели ты не хочешь участвовать в той бойне, что он учинил, это твое дело. Я тоже не одобряю его методы. Сдается мне, что безграничная власть его испортила, ведь раньше он таким не был. Он ведь сейчас в Монтерре, считай, самый главный. Почти вся Ангалония уже под ним, лишь Кастилла держится и еще пара крепостей.

Зигурд разлил по рюмкам остатки спиртного.

— Ну что ж, война есть война, — философски заметил он.

Бьярни залпом опрокинул стопку и бахнул ею по столу.

— Так она и по своим больно бьет, война-то! — с жаром произнес он. — Торстену плевать на потери. Он забрасывает ангов трупами наших людей и постоянно требует новых подкреплений! Из Рюккена уже почти всех мужиков на войну погнали! Весной пахать и сеять будет некому!

Зигурд задумчиво посмотрел в потолок.

— Наш первоначальный план был свергнуть князя и добиться независимости Хейдерона…

— Верно. А Торстен, похоже, хочет покорить весь континент. Говорят даже, что он собирается напасть на Мерганию и Алькантар.

— Он с ума сошел, идиот, — пробормотал Зигурд, ошалело уставившись на мерцающее пламя. — Они же раздавят нас, как тараканов!

— Вот именно! Торстена нужно остановить! Меня уже все об этом умоляют!

— Кто это «все»? — поднял бровь Зигурд.

— Ну… тут такое дело, — замялся Бьярни. — Многие недовольны действиями Торстена и собираются выступить против него. Хотят заставить его объявить независимость и прекратить наступление.