– Вот же она! – радостно сказала я, доставая свой снимок, и, чмокнув коллегу в щеку, быстро пошла к выходу.

– Подожди! Тебе куда? Может подвести? – услышала я за спиной его голос.

– Нет, нам в разные стороны. Доберусь на такси.

Я действительно прямо напротив входа в редакцию сразу поймала «маршрутку» и уже минут через десять была в университете.

…Домой приехала около пяти. И прежде чем сесть за дневник, позвонила Соне. Мы так и не отметили мой день рождения. Назавтра лекций у меня нет, поэтому я пригласила её зайти от следователя ко мне, чтобы вместе пообедать.

28 февраля 2003 года, пятница. Час дня. Дома

С утра сбегала в супермаркет за маслинами, сыром и сухим хересом «Массандра», который сразу засунула в холодильник.

Соня пришла около двенадцати, когда я уже вся извелась в самых разных предположениях, почему её так долго держат в милиции.

Она не спеша разделась. Долго распаковывала коробку, внутри которой оказался красный цикламен:

– Вот тебе аленький цветочек. Остаётся только в каком-нибудь чудовище разглядеть принца.

– Какой подарок!

Нежный цветок и спокойствие Софьи и мне вернули равновесие. Я не стала сразу её расспрашивать. Накрыла на стол, разлила по фужерам сухой херес. Поговорили о благородстве напитка.

Вспомнили, как в стройотряде, в далёком татарском селе, куда нас, будущих филологов, сразу после первого курса отправили строить кошару, в местном сельмаге из спиртного мы нашли только «Пруно в вине» молдавского производства и кубинский ром «Негро».

Что такое «пруно» – до сих пор не знаю. Решили, что это сливы – судя по ягодам, лежащим на дне толстенькой бутылки.

Вино мы тогда выпили, сливы, морщась, пытались употребить на закуску, но из-за полной несъедобности их пришлось выбросить. Ром же оказался настолько крепким для нас, что мы пили его буквально по каплям ещё несколько месяцев, таская бутылку с праздника на праздник.

И освободилась она только на мой день рождения. Я ещё долго хранила красную пробку с выпуклым профилем индейца. И даже проштамповала ею как печатью любимые книги из домашней библиотеки.

Мы с удовольствием вспомнили питейные мытарства нашей студенческой юности. Херес сделал своё дело – напряжение последних дней ушло. Теперь мне не хотелось даже думать о пропавшей коллекции, а тем более говорить о ней. Но это было необходимо.

И я, наконец, спросила Соню:

– Чего тебя так долго держали в милиции?

– Пришлось вспомнить все подробности, что, да как, буквально по минутам. Потом ещё расспрашивали о каждом персонально.

– И обо мне?

– Да. Интересовались, не говорила ли я тебе, что монеты окажутся в нашем музее.

– Понятно…

Я помолчала, снова подумав, что следователь подозревает в краже именно меня, и уже без всяких присказок, напрямую спросила:

– А ты сказала им, что Алина во время своего дежурства снимала музей с сигнализации?

– Ты знаешь? Нет, об этом я не сказала…

– Ну, а мне можно узнать, что же произошло той ночью?

– Произошло то, что и раньше случалось много раз, а я закрывала на это глаза: ночью она впустила в музей своего друга. Конечно, её можно понять: девушке сорок, а замуж так и не вышла. И даже любовника домой не приведёшь – там родители в проходной комнате. Может, по большей части из-за этого, а не из-за дополнительной тысячи рублей, и пошла она в сторожа…

– А что, если её любовник…

– Не думаю. Дежурство было незапланированным. И свидание тоже…

– Пропажу обнаружили они?

– Да. Причём, не сразу. После того, как… ну, в общем, пообщались, Аля вдруг вспомнила о монетах и решила показать их своему другу. Открыли шкаф, а там – вместо клада кругляшки из фольги.

– А когда ты узнала об этом?

– Да сразу же! Она была в таком ужасе, что немедленно позвонила мне. Наверное, даже не взглянув на часы, потому что пошёл уже второй час ночи… Пришлось хватать такси и ехать в музей.

– Приятель Алины, конечно же, тебя не дождался…

– Почему же? Дождался! И мы втроём, обсудив ситуацию, решили, что будет лучше, если никто не узнает об этом ночном происшествии. И если бы не звонки на пульт…

– Да, кстати, а зачем было в третий раз сдавать музей на сигнализацию? Вы ведь, как я понимаю, втроём остались в нём до утра. Запоры на окнах и двери крепкие…

– Сама не знаю, как это произошло. Наверно, просто автоматически. Это первое, что я сделала, придя в музей.