– Ты уверена?

– На все сто.

Шарлотта больше не спорит, только запирается в туалете и нажимает кнопку быстрого вызова.

– Алекс, тут такое дело...
– и рассказывает ему о произошедших событиях.

...А потом они едут в церковь, ту самую, в которой венчались Адриан с Шарлоттой, и Эмили неожиданно пугается своего поступка: что же она наделала, собралась венчаться в перемазанной краской футболке, гипюровой юбке и туфлях на низкой подошве. Ее охватывает настоящая паника - хочется накинуть на голову приколотую к волосам фату -единственную дань свадебной традиции - и спрятаться ото всех взглядов, готовых обрушиться на нее, подобно снежной лавине.

– Все будет хорошо, - произносит Шарлотта, почти выталкивая девушку из машины.

А та шепчет:

– Самки стрекоз притворяются мертвыми, чтобы не общаться с самцами.

– Тебе это уже не поможет, - улыбается подруга.
– Хоть притворяйся мертвой, хоть нет...
– И тянет ее вперед: - Идем, Юлиан, должно быть, заждался!

У входа Эмили ждет отец: он подхватывает дочь под руку и под торжественные звуки свадебного марша ведет ее к алтарю.

Эмили чувствует себя такой счастливой и смущенной одновременно, что даже не сразу понимает, что Юлиан... тоже одет в перемазанную синей краской футболку.

Свою перемазанную синей краской футболку!

– Откуда ты узнал?
– только и успевает шепнуть она, прежде, чем священник начинает свою торжественную речь.

– У мальчиков свои секреты, - отзывается Юлиан, стискивая ее ладонь.

Три подружки невесты - турбобабули в полном составе!
– улыбаются Эмили довольными улыбками. Нынче они заявили, что являются не сколько подружками невесты, сколько очаровательными Амурчиками, устроившими, если уж на то пошло, все это торжество... Девушка с ними не спорила: в этом была своя логика, а идти против логики было бы глупо.

В переднем ряду Эмили замечает Алекса с большой подарочной коробкой у ног... Сердце дергается: бабочки. Алекс вырастил для нее бабочек! Тех самых, о которых она была столько наслышана, но ни разу еще не видела...

– Если он подарит нам чертовых бабочек, - шепчет недовольный голос Юлиана в ее левое ухо, - мне придется сделать что-нибудь ужасное...

– Например, грохнуться в обморок посреди общего веселья?
– осведомляется Эмили с приторной улыбкой.

Юлиан скрипит зубами:

– Я не падаю в обморок из-за бабочек, сколько тебе говорить. Я просто ненавижу эти огромные глазища и загребущие лапки... Фу, гадость какая-то!

Эмили спрашивает:

– Значит, мой комплект нижнего белья с маленькими ажурными бабочками тебе тоже не понравится?

– Ты купила нижнее белье с бабочками?!

Он невольно повышает голос, и пастор Райт откашливается в кулак.

– Жених, можете поцеловать невесту.

Они встают друг подле друга, и Юлиан склоняется к ее губам.

– Скажи, что любишь меня, - просит Эмили за секунду до соприкосновения губами.
– Твой художник так и не успел дописать этого на бампере моего автомобиля.

– Какой еще мой художник?
– вполне натурально удивляется Юлиан.
– Ничего такого я не знаю.

Эмили тычет ему букетом в лицо.

– Обманщик, тот самый, что должен был написать: «Я люблю тебя до луны и обратно».

– У тебя крайне развито воображение, Катастрофа.

– То есть ты меня не любишь?
– уточняет девушка, сводя бровки на переносице.

– Это значит...
– Эмили замирает в предвкушении долгожданного признания, - что у тебя крайне соблазнительные ножки дорогая.

Юлиан притягивает ее к себе и крепко целует в обиженно сжатые губы.