Будто желая усугубить мое состояние, Гордей Архипович, еще сильнее сощурившись, смотрит мне поверх плеча и заявляет:

— О, а от и благоверный твой намалевався. Я вже решил, шо он до утра с кем-то из наших девчат завиявся, с него станется!

Оторопев от ужаса, в первую секунду решив, что такими словами Гордей Архипович встречает позднее возвращение внука с конных перегонов, оборачиваюсь на его взгляд и с облегчением вздыхаю. К нам, посвежевший и умытый, с залихватски сдвинутой на затылок ковбойской шляпой направляется Вэл, и на мгновение я опять каменею от недоумения — у него что, в руке вейп?

Пока я тут выдерживаю осаду и странные намеки, он успел принарядиться, еще и сбегать к себе за любимой курительной игрушкой?

— Добрый вечер, — церемонно произносит Вэл, приближаюсь к нам, и выпуская вокруг себя облака пара, как я подозреваю, для большего эффекта. — Как славно мы сегодня покатались! А когда нас кормить будут, скоро?

Почему-то после этих слов мне снова хочется схватить его за руку и дёрнуть, чтобы замолчал — но Гордей Архипович не обращает внимания на его бестактный вопрос. Все его внимание приковано к чудо-штуке у Вэла в руках, в которой он начинает видеть соперницу своей любимой люльке.

— Ты дывы, — только и произносит он, после чего бесцеремонно вытаскивает вейп у Вэла из пальцев, и тот не успевает даже пикнуть. — Шо за цяцька?

— Это вейп, — вмешиваюсь я, побаиваясь, как бы Вэл не учинил истерику из-за того, что кто-то трогает его вещи без разрешения. Но он только продолжает таращиться на хозяина усадьбы, и я понимаю, что противоречивые чувства — возмущение из-за такого самоуправства и радость от того, что удалось впечатлить самого «феодала» — раздирают его на части.

— Вэ… шо? — вертя «цацку» в руках, Гордей Архипович, обдувает ее дымом из трубки, которой продолжает задумчиво попыхивать. — Оно ж для курева, так?

— Для курева, — согласно киваю я.

— А чого ж тогда шампунем воняет, если для курева?

Этот вопрос ставит меня в тупик.

— Каким шампунем?

— Та детским. Тамара Наташке й Але ще косы мыла, когда те змалечку приезжали. З уткою такой, жовтенький.

— «Кря-кря»? — догадываюсь я и тут же начинаю хохотать, забывая о страхе. Ай да Гордей Архипович, ай да тонкий нюх! Фруктово-ванильная курительная смесь Вэла и вправду пахнет сладко, немного пряно, дразняще и очень аппетитно, совсем как любимый шампунь нашего детства, который нам всегда хотелось выпить.

— Та он самый. А ну давай, Василю, поясни — як отаким пользоваться? С него хоть толк есть, чи чисто для виду?

— Это не табак, — наконец, откашлявшись, произносит Вэл и делает движение рукой, чтобы забрать вейп, но безуспешно. — Это курительная смесь для пара. Тут нет никотина почти. Это без вреда для здоровья. И запах поприятнее будет, да! — морща нос, уточняет он, когда дым от трубки касается его чувствительных ноздрей.

— Шо значит «не табак»? — кажется, Гордей Архипович никак не может вникнуть в основу хипстерского курения — безвредность для здоровья. Относительная. Как утверждает производитель.

— Это смесь, жижка. Есть вообще безникотиновая, есть немного с никотином. Есть посильнее, но я такое не предпочитаю, — важно говорит Вэл, снова протягивая руку к вейпу и получая его в свое распоряжение. Видимо, узнав, что это какое-то баловство, Гордей Архипович потерял интерес к удивительной штуковине, которая еще и пахнет «Кря-кря». — И его не курят, его парят. И рак лёгких никому не страшен, — выразительно зятгиваясь, Вэл выпускает белое облако густого пара, от которого хозяин усадьбы тут же начинает кашлять.

— Та шоб тебе! — раздраженно прикрикивает он на Вэла, и тот, растеряв бравый настрой, тут же пятится назад. — А ну прекращай! В сраку себе подуй своею жижкою! Тьху, гадость!

Прикрыв рот руками я продолжаю смеяться, пока Вэл оскорбленно прячет вейп за спину, а Гордей Архипович продолжает подкалывать его за предательство табачных традиций.

— В общем, поняв я. Поняв, Василю. Це надо курить, якщо тебя болячка разобрала — як инагаляция! Я на такое девчат возив в поликлинику, когда соплями хворали. Там тоже пару было, страх! Та токо разве ж это курево? Таке… Баловство одно! Люлька для задохликов! — и приближаясь на шаг, он хлопает его по плечу, от чего во взгляде Вэла возникает выражение, с которым, должно быть, смотрел несчастный Андрий на своего батька, Тараса Бульбу, произносящего легендарное: «Ну шо, сынку, помогли тебе твои ляхи?»

— Ой, Поля, як ты с ним жить собираешься, га? — продолжает веселиться Гордей Архипович, пока Вэл становится все мрачнее. — Токо подумай — выходишь ты зранку на кухню, а там отакое чудо, сидит у халате, ще й свое кря-кря дует! Слышь, Василю! Ты, може, ще й мяса не любишь? Й чарки с нами не выпьешь?

— Нет, выпью! — Вэла, наконец, прорывает от возмущения, он устал молчать. — И мясо буду! Вы не сморите, если я городской — я совсем не задохлик! Я, может, и люльку вашу покурю, и коня объезжу, и… А вейп — это как кальян, он люльке не помеха! И, вообще, что вы только говорите о мясе и чарке, а где они? Я, может, уже давно есть и пить хочу, вот потом и покажу вам, на что я способен! А то пристали… к голодному человеку! Что ж вы за хозяин такой?