— Тю, дурна… Нащо тебе тогда той Василь, если сердце за него не болит. Отстань от хлопца, жизнь ему не порти — тебе ж плювать на него! Шо за женихання у вас таке…

— Это у них, хозяин, в городе у всех такие отношения странные, — вдруг вмешивается Оляна и я не могу понять — она нарочно приходит мне на помощь или, как всегда, просто веселится.

— Шо, ни рыба, ни мясо? — Гордей Архипович открыто иронизирует надо мной. — Чи то разом, чи то нет, никто ни за кого не отвечае, голову один другому морочат, и всех делов!

— Н…нет! — внезапно восстаёт «Василь». — У нас просто свободные отношения. Мы др-рг друга уважаем, но не присваиваем. Полиамория у нас! Вот что! Все по с…сгласию!

— И ты, Василю, брешеш, — так же спокойно, как и мне, говорит Гордей Архипович, но от этого становится только неспокойнее. — Я от думаю — вы вообще навряд чи разом. Добре, шо я вас в семейный не поселил. Отак бы поверил вам, прохиндеям, й честным людям в глаза смотреть було б стыдно, шо вы их места заняли.

— Эх, хорошо тут с вами! Но, может, хватит задницу отсиживать? — резко переводит разговор на другую тему Оляна, и во второй раз я не могу списать это на случайность. Она действительно как будто подстраховывает нас в разговоре с хозяином и вовремя переключает его внимание в другую сторону. По крайней мере, старается.

— Гляньте вон, шо творят, — показывает она на поле возле беседки, в которой заседает молодежь. — Опять сейчас с огнём куролесить будут!

— Так до Купалы ще недиля. Шо им все не ймется? — не замечая ее уловки, отвлекается Гордей Архипович. Или просто… откладывает разговор. Временно.

— Да разве в Купале дело? Сами вспомните, мы костры все лето палим, лишь бы развлечение. Вот и сейчас — ох, и горячо будет! Слышь, Василю? А хочешь в забавках наших поучаствовать? — Оляна трогает за плечо Вэла, завороженно наблюдающего, как юноши и девушки стаскивают древесину в одну кучу и сооружают из нее что-то, похожее на маленький шалашик. Двое молодых мужчин, в одном из которых я узнаю Артура, покрикивая один другому, тащат на поляну какую-то распорку, которую ставят неподалёку — я так не могу понять, для чего она предназначена.

— А хай им грець! — решительно взмахнув рукой, соглашается Гордей Архипович и тут же хлопает себя по плечу. — Хай уже палят свое багаття, хоть комаров, трясця их матери, погоняют! Никакой мочи с ними нету, грызут як бешени. Кровопивцы!

— Ого! Как охр…хрененно! — глядя, как маленькие язычки пламени сначала несмело, а потом все увереннее, прорываются изнутри деревянного «шалашика», постепенно охватывая его весь, шепчет Вэл, прижав руку к груди.

— Так, может, еще и через огонь со мной прыгнешь? А, Василь? — продолжает задираться к нему Оляна. — Припалишь нашим огоньком свои напомаженные пейсы? Шо ты там говорил — дичать так дичать? Так давай, вот тебе шанс! К корням, Василю, возвращаемся, к корням!

— Кто тут ещё дичать собрался? — Артур, приближаясь к нашей компании, на ходу закатывает свободные рукава рубашки и ловит обрывки разговоров. — У нас для этого вся ночь впереди.

— Та все, сынку. Ваши, молодежь, точно все, — наблюдая, как громко визжа, от костра удирает молодая девчонка, за которой гонится ее ровесник и хлещет ее по спине каким-то прутиком, подводит итог Гордей Архипович. — Це у нас, как поглядишь — тихо, мирно, только Петро с Катериною опять сварятся. Шо на неё нашло сеголня? А йди до неё, вытягивай до вас. Сидит сидьма со взрослыми, совсем закисла девка! Не место ей тут.

— Сделаем, — спокойно соглашается Артур и, оборачиваясь, громко зовёт: — Матвей! Мотя!

В откликнувшемся парне я узнаю его напарника по уборке конюшен — их двоих я видела сегодня днём, когда только вышла знакомиться с местными после дневного сна. Кажется, они хорошие друзья и понимают другу друга с полуслова — стоит Артуру только показать в сторону Катерины и сопроводить свой взгляд каким-то непонятным жестом, как Матвей, быстро кивнув в ответ, устремляется туда, где она жарко спорит о чём-то с Петром.

— Эй, Катю! Шо ты сегодня як мухами покусаная! Все, давай, хорош скандалить! Пошли со мной, хоть развеешься. Пошли-пошли, сказал! Ты и злющая такая, что от работы никак не отдохнёшь!

— От ты хитрый, сынку. Сразу перепоручив кому-то. Ты шо, с нами тут сидеть собрался? Вы сегодня як подурели все, чи вам мёдом тут помазано?! И ты, Олянко! Давай, бери свого ковобоя, и шуруй, шуруй от нас! Нехай вы с Артуром мои первые помощники, але рано вам тут с нами ещё заседать! В нас тут своё общество, степенное. А вы йдить, гуляйте, бедокурьте — на шо еще молодость даётся? Все, бегом, бегом! Шоб я вас не бачив возле себя! Он Василь — и той обдичать захотел, а вы шо?

Отлично… Значит все они — Артур, Оляна и даже Василь — все еще степенного общества недостойны, а вот я… Будучи в кои-то веки в него принятой, совершенно этому не рада.

Конечно, там, у костра — веселье, драйв и чувство, что вся жизнь впереди. А еще — много «дивчат», звонко смеющихся и задорно глядящих. Кто знает, может, Гордей Архипович надеется, что одна из них так увлечёт внука, что под шум гулянки и гул костра он тоже вспыхнет, привяжется и не захочет отсюда уезжать.

Хорошая идея, думаю я, по-прежнему глядя в землю и разглаживая платье коленях. Вот только абсолютно провальная.