Как будто в подтверждение этому, перед моими глазами возникает протянутая ладонь Артура.

— Полин? А ты с нами?

Ай, молодец! Давай, накаляй ситуацию ещё больше. Если до сих пор хозяин поместья не задал мне прямой вопрос: «Ты чего тут моему внуку голову морочишь?», то это можно списать только на какое-то странное везение. Или на то, что он устал и утратил наблюдательность. Временно, ненадолго. И скоро все поймёт — Артур делает все, чтобы это случилось побыстрее.

— Полин? Прыгать будешь?

Он, видимо, искренне считает, что я не услышала. Поднимаю глаза и вижу, что все они стоят и смотрят: Гордей Архипович, придвинувший к себе кувшин с узваром, Оляна и Вэл, изящно колыхающийся у неё за спиной, а еще Артур, как ни в чем ни бывало, ждущий, что я возьму его за руку.

— Нет, — быстро дотрагиваюсь к его развёрнутой ладони и опускаю ее вниз. — Нет, не хочу. Спасибо…

— Почему? — его удивление такое искреннее, что вмешивается сам Гордей Архипович.

— Не, це ты «почему», сынку? Пристал як банный лист. Сказано ж, не хоче людина!

— Та конечно, людина! Только ведьма через чистый огонь боится со всеми прыгать! Кому нечего скрывать, тот не откажется! — неожиданно громко и зло заявляет Катерина, которую упорный Мотя тащит мимо нас к огню.

Отлично! Всё-таки не забыла мне мои слова. И это, я считаю, лучшее завершение вечера. Теперь деваться некуда, я кругом успела напакостить — как не хуторян растлеваю, так значит, ведьмачу и хочу это скрыть, отказываясь прыгать через костёр. На долю секунды мне даже становится смешно от того, как быстро я успела заработать себе прескверную репутацию в этом, абсолютно новом мире.

— От бабы… Все вы ведьмы! Все, йдить отсюда! Йдить, я сказал! А ты Поля, посиди со мной, теперь все одно не выкрутишься, — Гордей Архипович, закончив решать проблемы, снова раскуривает свою любимую люльку, а я смотрю, как Оляна оттаскивает Артура к костру едва ли не за шиворот, а Вэл пытается ей в этом помочь.

— От чего? От того, что прыгать не хочу? У вас же тут вольная, Гордей Архипович. Никакого принуждения. Еще ж с крепостных земель сюда бежали, чтобы дурным указам не подчиняться. Так что за странные обязанности сейчас?

— Э-э, ничего-то ты не понимаешь! То мы власть царей и барчуков не признавали, а божеские законы почитали всегда, — с удовольствием пыхнув в мою сторону крепким дымом, поясняет Гордей Архипович. — Нет над людиною никакой власти, кроме бога, и искушения, кроме черта. А теми, хто чистого огня боится, говорят, шо черт владеет. И нихто з наших тебе после такого доверять не будет. Разве шо лозинякою отходят. С крапивы. Шоб нечистого выгнать. Пищать будешь, як мыша. Але выздоровеешь. Бити будем крепко, заради твоего ж блага.

— Ч…что? — давлюсь кашлем я, и крепкий табачный дым здесь ни при чем. — Я еще закурю, вы не против?

— Против. Та хиба ты меня слухать будешь?

— Вы правы, не буду. Пока бить не начнёте, — пытаюсь пошутить я, поднося к сигарете огонёк зажигалки и на секунду закрываясь ладонью от лёгкого ночного ветерка. К черту все это мнимое послушание. Тем более, по местным понятиям, этот самый черт мной уже завладел.

— Та я сразу й понял. А давай с тобою на чистоту, Поля. Ще раз задам вопрос — только в этот раз крепко подумай перед тем, як отвечать. Ты чего сюда приехала?

Не могу сказать, что я не ждала этого, поэтому прямой и пристальный взгляд Гордея Архиповича встречаю почти без страха, а слабую дрожь в руках прячу, постукивая пальцами по сигарете.

— А вы как думаете?

— Хитришь? Заместо ответа у меня пытаешься? — несмотря на посуровевший тон, истинное настроение хозяина выдаёт неожиданно озорной взгляд, сверкающий из-под густых бровей. Кажется, ему нравится играть со мной в словесный поединок-перепалку. Что это — азартность, которую я не раз замечала за Артуром, или игра кошки с мышкой, перед тем как морально прихлопнуть? Или не морально, кто знает.

— Ну, раз вы меня подозреваете, надо хоть узнать, в чем. Чтобы понимать, водить вас за нос или уже нет смысла. Я же выкручиваться буду до последнего, сами знаете.

— От же ж вредная, — смеётся Гордей Архипович, как будто на секунду забывая, о чем мы с ним тут ведём разговор. После чего вдруг резко собирается и снова суровеет. — А я й сам не знаю, шо думать. Як не в одном тебе подозревать начну, так в другом. Багато речей можно про тебя, Поля, подумать. И ни одной хорошей.

— Да почему! — на этом месте мне становится обидно. Ну что такого я успела сделать? Даже курить за столом начала только под конец общего застолья!