Все, надоело. Я здесь всего четвёртый день, а уже привыкаю прятаться, скрываться и не высовываться. Чего доброго, за две недели вообще стану как местная.

Громко хлопаю дверью, выходя в коридор, только спустя секунду понимая, что мой уход через весь зал, ещё и такой громогласный, мог выглядеть как показательный жест. Но мне опять же — все равно. Что бы я ни сделала, я всегда буду здесь неудобной, хоть старайся, хоть не старайся. И недовольства и досады будет только больше, если ты старалась.

Выхожу на школьное крыльцо, на ходу вышвыривая бесполезный стаканчик в урну. Школьный двор сейчас пуст и абсолютно безлюден. Все приличные граждане находятся в актовом зале, чтобы наслаждаться и дальше этой игрой в кривые маски, заученно-нудными речами со сцены, вымученными улыбками, прилипшими к измученным жарой лицам. Театр притворства, мать его.

Нервно щёлкаю зажигалкой — раз, другой, все ещё пытаясь унять дрожь в руках. Конечно, мне обидно. Обидно, что Наташка так отреагировала — хотя я это предвидела. Обидно, скорее, от того, что она тоже решила, что я притворяюсь, что мне просто нравится привлекать внимание из-за какого-то позёрства или желания славы. Обидно, что она настолько не чувствует меня, не видит настоящих причин, из-за которых я не могу смолчать, не могу не вляпаться в очередную стычку или скандал.

А ведь я, действительно, не могу. Если проходить молча мимо очередного самодурства, мимо самоуправства местных царьков, которым не писан ни закон, ни какие-либо понятия об адекватности, это не значит проявлять мудрость. Это значит помогать им и дальше творить то, к чему они привыкли, дать в руки пропускной билет к новым вершинам идиотизма, которые они непременно покорят, пока остальные будут скромненько и покорно молчать. Не высовываться. Не оскорблять никого неудобными словами и вопросами. А потом наслаждаться плодами своего удобного молчания и результатами действий тех, кто знает, что не встретит ни малейшего сопротивления, как бы ни оборзел. И только и делать, что вздыхать — почему же мы так живём? Главное — тихонько и незаметно. Чтобы не подумали, что высовываешься.

Никогда не стоит говорить то, что на самом деле думаешь. Потому что останешься один, ещё и виновным во всех смертных грехах. Почему-то люди, когда начинаешь озвучивать неприглядное, с большим удовольствием направляют ярость на того, кто заговорил о проблеме, чем на того, кто является причиной создавшейся ситуации.

Так, видимо, проще.

Мне, наконец, удаётся прикурить и я с удовольствием затягиваясь, подставляя лицо легкому летнему ветерку. Воздух после заката снова стал свежим и прохладным, и этот контраст между душным залом и ароматной июньской ночью успокаивает, заставляя пальцы расслабиться и не сжимать сигарету так судорожно, как будто я хочу переломить ее на несколько частей.

За моей спиной хлопает тяжёлая дверь главного входа в эту чёртову школу — и я не могу сдержать вздох разочарования. Кто-то явно выперся за мной из зала и теперь будет гундеть о том, как нехорошо я поступила, что я взрослый ответственный человек, что в моем возрасте не пристало вести себя и бунтовать как категоричный подросток. И курить на крыльце школы тоже, конечно, нарушение и смертный грех.

Не оборачиваясь, понимаю, что сейчас пошлю нахрен любого, кто вздумает читать мне проповеди. Черт, умеет же этот городок вывести из себя в два счета. Не помню, когда бы я у себя так бесилась, а ещё — курила в не предназначенных для этого местах.

Не скажу, что в тех городах, где живу я, все идеально — но никто так плотно не держит другого в зоне внимания и не начинает щемить, едва делается шаг влево, шаг вправо — явная попытка к бегству за эти идиотские рамки. В моем привычном мире другая проблема. Там людям друга на друга в большинстве случаев плевать. Большие города полны отчаянных фриков и одиноких невротиков. С этим я уже смирилась. А вот с тем, что происходит здесь — ещё нет. И вряд ли смирюсь.

Слышу приближающиеся шаги, и назло всему делаю ещё одну затяжку. Сейчас мне окончательно испортят настроение, так хоть покурю с наслаждением, пока есть время. Буквально пара секунд.

— Ну ты и зажгла сегодня. Ну, зажгла! Директриса от злости даже имена спонсоров перепутала, когда объявляла их после тебя.

Резко разворачиваюсь, не веря своим глазам. Артур? Это… как? Как он сюда попал? Он же не здесь, а в другой школе, куда привёл сестру-выпускницу как мужественный старший брат, всем подружкам на зависть и восхищение. Его же не было во дворе, где собирались гости перед началом торжества! Я очень внимательно всех разглядывала, тайком надеясь увидеть и его. Но его не было. Точно не было, я не могла его пропустить!

— Я опоздал. Пришёл, когда уже всё началось, — отвечает он, и я снова понимаю, что от волнения проговариваю мысли вслух, не задумываясь и не фильтруя их. Ох, Полина, возьми себя в руки! Никогда не стоит выбалтывать того, о чем думаешь вот прямо сразу, не успев осознать. Кто знает, чем это потом может обернуться.

— Так что мои… — запнувшись на секунду, продолжает Артур, — были сначала без меня. Я предупредил, что не успею. Зато успел в зал, пока еще свободные места были. Как раз к твоему выступлению, — его глаза при этом смеются, а вот в голосе слышится какое-то напряжение.