— Алло, что там у вас?

Сквозь внутренний динамик я слышу только ужасный шум и обрывки разговора — звук фонит, скрадывается телефоном, все что я могу разобрать, это высокий девчачий голос, быстро тараторящий что-то взахлёб. Девочка то ли в слезах, то ли навеселе, в таком состоянии трудно понять, что от тебя хотят.

Артур тоже ничего не понимает, несмотря на то, что слышит все хорошо, а не краем уха, как я. Шум на фоне усиливается, доносится то ли какой-то визг, то ли вой сирены, играет музыка, которая затихает — ее перекрывают громкие крики. Обычная атмосфера выпускного, когда все приличные речи остались позади и праздник перешёл в неконтролируемое русло.

— Ещё раз повтори! Я не понял! — голос у Артура напряженный, жесткий, никогда не слышала, чтобы он так говорил.

Тонкий испуганный голосок начинает что-то повторять снова и снова, теперь я точно слышу, что она плачет и понимаю — наш вечер закончен. Как бы мне или ему ни хотелось оставаться отдельно от внешнего мира — когда тебе в слезах, почти в истерике звонит младшая сестра, с которой на выпускном могло случиться все, что угодно, я прекрасно понимаю — он бросит все и поедет за ней.

Мои догадки тут же подтверждаются, но это не помогает мне сдержать долгий тяжелый вздох разочарования. Значит, всё-таки бумеранг вернулся и я получила сполна за все свои дразнилки. Да что ж такое, неужели это такой страшный грех?

— Хорошо… Хорошо! — отрывисто отвечает он. — Я приеду. Я скоро приеду! Стой там, где стоишь и не суйся никуда! Мать с тобой? Скажи ей, пусть никуда не лезет, а то знаю я ее. Стой возле школы и ни с кем не говори, ничего никому не рассказывай. Жди!

Я слегка огорошена таким фамильярными отношением к родителям — вот тебе и хороший парень, вот тебе и человек-загадка. Я почему-то была уверена, что семья третирует его, давя на чувство вины и родства, как это обычно бывает у выросших детей, которых не хотят отпускать. Но он говорит на правах хозяина, как говорил бы отец или любой глава семейства.

Что у них там творится? Что происходит, вообще?

— Полин… — начинает он, но я и без того знаю, что сейчас будет сказано, приподнимаюсь на локтях и начинаю искать свою одежду, разбросанную по машине. — Мне…

— Надо уехать, — вместо него заканчиваю я. — Я все слышала.

— Там реально какая-то проблема, я бы по-другому не стал…

— Я понимаю, — хотя ни черта я не понимаю, и снова давлю досаду в себе, чтобы она не прорвалась наружу. Зачем он только взял этот дурацкий телефон, ну что, без него справиться не могли?

И тут же чувствую себя законченной эгоисткой. Я знаю его два дня… Всего лишь два дня?! А это, как никак, его родные. Но как же жаль отпускать его прямо сейчас, прямо в эту секунду! Это как будто проснуться от будильника, после того, как увидел сон, в котором сбылось твоё заветное желание — и надо опять привыкать, что ничего этого нет на самом деле.

— Стой, не спеши… — привлекает он меня к себе, и целует — до одурения нежно, словно пытаясь перекрыть горечь того, что наше с ним время закончилось и вся ночь превратилась только в маленький осколочек. Безумно яркий и запавший в сердце, но от этого только сильнее саднящий. — Все наши планы в силе. Как только освобожусь — я позвоню.

— Ага, — вспоминаю о том, что он работает с утра до полуночи. Ну что, придётся подождать. Ещё целые сутки! От этой мысли я издаю совершенно дурацкий ноющий звук, который тут же утихает, едва вспоминаю ещё одну важную деталь.

— Но тебе же… тебе нельзя за руль. Ты выпил!

— Да я трезвый, не переживай. Меня от другого не отпустило, — пытается пошутить Артур, чтобы разрядить атмосферу. — А коньяк уже выветрился, — успокаивающе добавляет он, начиная собираться — резко, быстро, чётко. Не то что я, натянувшая своё платье, а вот с бельём возникает проблема. Я шарю рукой под одним сиденьем, под другим, пока он не протягивает мне мою многострадальную пропажу. Мы оба давимся от смеха из-за всего этого, пытаясь скрыть то, что чувствуем на самом деле. Выбравшись из машины, чтобы одеться, в ответ я нахожу его футболку и помогаю ему принять более-менее приличный вид.

— Артур, — говорю, — а все же? Я не потому, что настаиваю на чём-то. Просто… это действительно алкоголь, пусть немного, но… Этого хватит. Есть железное правило — глоток спиртного, за руль не садись.

— Я знаю… Знаю, — он снова говорит глухо, как будто злясь на себя. Я понимаю, что у него нет выхода, что ситуация сложная, и ради того, чтобы забрать свою семью, ему придётся идти в обход правил. — Так говорит каждый идиот, который накосячил, будучи пьяным… И хорошо, если никто, кроме него не пострадал, — он прерывается, выходя за фонарем и гасит его.

Вот и все. Вечеринка прошла, праздник закончен. Только у нас, но явно не в школе, где слишком буйные подростки точно перебрали с убеждённостью, что им море по колено и они могут делать, что хотят — а решать проблемы после этого приходится взрослым.

— Но я не могу остаться здесь. Просто не могу. Сейчас ночь, дороги пустые, все будет нормально. Я не оправдываю себя и не говорю, что это правильно, — добавляет он. — Это полная лажа. Но мне надо ехать… Я реально рассчитываю свои силы. Кроме того — я везу тебя. Двойная ответственность, — он успокаивающе проводит рукой по моей щеке. — Так что я в норме, не волнуйся