В купе трое: Здоровяк, Блондинчик и я, плюс багаж.

Ехать долго.

Пить никто не хочет, закинуться нечем, делать нечего. Мы спим, едим и болтаем обо всем на свете.

Блондинчик – пламенный революционер, его не устраивает ни одна из возможных форм правления, по его авторитетному мнению, они безнадежно устарели.

– Революция неизбежна! – восклицает он, положив семь таблеток глюкозы в стакан с водой. Блондинчик морф, перестроил работу нервной системы, ускорился, ему постоянно углеводов не хватает.

– Так уж и неизбежна? – подзадоривает Блондинчика Здоровяк. Эти двое друг с другом на ножах: то ли сугубо профессиональный спор – кто лучший координатор, – то ли вечное противостояние био и механо.

– Абсолютно!

– Мотивируйте, коллега, – говорю я, отрывая голову от подушки.

– Объясняю. Наша Директория устроена нерационально. Мы имеем один ярко выраженный центр, который выкачивает ресурсы из периферии. В то время как…

– Могло бы существовать несколько таких центров по выкачиванию ресурсов? – перебивает Здоровяк.

– В то время как любая из провинций могла бы обойтись без руководства из центра и существовать в качестве самостоятельной политической единицы.

– Предлагаешь раздробить единое государство на множество удельных княжеств?

– Фактически эти княжества уже существуют, а их независимость лишь вопрос времени.

– Почему это?

– Противоречия между центром и периферией день ото дня нарастают, что в конечном итоге приведет к массовым выступлениям и восстанию.

– А кто восстанет? – спрашиваю я.

– Народ. Кто же еще?

Здоровяк смеется:

– Какой народ? Протезы? Морфы? Может быть миксы? А, понял. Антропы. Восстанут антропы.

Блондинчик молчит, обдумывая сказанное.

– Дружище, никто не хочет революции. Спроси любого, он ответит: «Мне нужна уверенность в завтрашнем дне. Я хочу знать, что и послезавтра и через год я смогу набить брюхо, поспать на мягком диване и поторчать в Сети». Если правительство худо-бедно может обеспечить людям стабильность, он вполне жизнеспособно.

– Это в Северо-Западном и Центральном кластерах население имеет возможность удовлетворять свои потребности, на периферии совершенно иначе.

– Да неужели?

– Там жизнь другая, и люди другие.

– Люди везде одинаковые, хотят примерно одного и того же c минимальными вариациями. Зачем она нужна, Революция?

– Нам совершенно необходимо новое, более современное устройство общества.

– Да куда уж современнее, – говорю я.

Блондинчик настаивает на своем:

– Страна давно переросла централизованную структуру управления, – горячится Блондинчик. – Вокруг сети, мы живем в эпоху сетей, а государство как было, так и остается пирамидой, понимаете?

– Нужен порядок и жесткая рука, – говорит Здоровяк, стукнув для солидности кулаком по столику, – а для этого нужна концентрация власти.

– Но это же прошлый век! В сети не может быть центра, каждая отдельно взятая ячейка обладает всеми свойствами остальных. На этом принципе и нужно строить систему управления.

– И как это выглядит на практике? – спрашиваю я. – Как, например, ты будешь собирать налоги?

Блондинчик задумывается. После получасового напряженного молчания хочет что-то сказать, но Здоровяк его опережает:

– Вот что я предлагаю сделать, – говорит Здоровяк. – После того, как очередной Директор уходит в отставку, проводится всенародное голосование. Население отвечает на простой вопрос: «Лучше они стали жить или хуже?» Если большинство за истекший период правления стали жить лучше, Директору ставят памятник и всю оставшуюся жизнь кормят пирогами с белужьей икрой. А если большинство скажет, что жить они стали хуже – Директора четвертуют. Нормальный план?

– Ты романтик, приятель. Идеалист и романтик. Никакого большинства не существует в природе, любое голосование – спектакль.

– Я понимаю, но согласись, власть должна принадлежать народу.

– Какому-такому народу?

– Каждому. Каждый должен иметь возможность принять участие в решении важных вопросов. И не просто для видимости, а так, чтобы его голос действительно имел значение. Современные технологии вполне позволяют это осуществить.

– Нейроэлектронная демократия?

Здоровяк не послушник, он техник, хотя и подчиняется общим правилам, внутреннему распорядку и прочей мути. Одна из его обязанностей – помогать определиться таким как я в сложной структуре Храма. Верует он в идеалы храмовников, или просто живет себе, неизвестно. Такой, знаете, себе на уме.