Он мотает головой.

— Я просмотрел твое деловое предложение со своим консультантом по финансам, и мы оба чрезвычайно им впечатлены. Все хорошо продумано, учтены непредвиденные обстоятельства и варианты устранения проблем. План настолько хорош, что я вложу свои деньги, которые ты выплачивал мне в течение многих лет работы в «Магазине шин», и стану одним из молчаливых инвесторов, которые тебе необходимы, чтобы начать дело.

— Ты что, прикалываешься? — спрашиваю, вставая и проводя пальцами по волосам. — Ты прикалываешься надо мной, Терри?

Он отрицательно качает головой.

— Не тогда, когда дело касается бизнеса, Сэмми. Идея с расширением и использованием знаний Майлса в сфере классических автомобилей — невероятна. Не могу дождаться, чтобы увидеть все это.

Я широко улыбаюсь, снова сажусь и делаю глубокий вдох.

— Так почему же ты уезжаешь сегодня, а? Это ведь пятилетний план.

— Я тебе больше не нужен, Сэмми. — Он пожимает плечами и принимает гордый, отеческий вид. — Ученик превзошел учителя во всевозможных чертовых отношениях. Проклятье, ты и так управлял этим местом весь прошлый год. Тебе не нужно, чтобы какой-то старикан болтался рядом и сдерживал тебя.

— Ты не сдерживаешь меня, Терри, — заявляю, нахмурив брови, наклоняюсь и устанавливаю зрительный контакт. — Ты меня поддерживаешь.

В его глазах блестят слезы, и с хриплым, гортанным звуком он опирается руками о стол и встает, направляясь ко мне. Я поднимаюсь ему навстречу, и он крепко сжимает мое лицо, сурово глядя на меня, и говорит:

— А ты поддерживаешь всех вокруг.

Я качаю головой, мой голос хриплый от эмоций.

— А что, если я не готов к твоему отъезду?

Он выдыхает и гладит меня по щеке.

— Я не оставляю тебя навсегда, приятель, ясно? Я на расстоянии телефонного звонка, и если тебе понадобится, чтобы я вернулся, я брошу все и приеду. Ты же знаешь, так и будет.

Я киваю и опускаю глаза, не в силах встретиться с ним взглядом, потому что потрясен тем, во что превратился этот день. Я рад, что это наконец-то происходит, но это конец эпохи с моим дядей, с которым я очень сблизился.

— Ты меня слышишь, да? — хрипит он, наклоняя голову, чтобы поймать мой опущенный взгляд. — Я не оставлю тебя. Ты — моя семья, и этого ничто не изменит.

Он пронзает меня взглядом, который говорит о стольких вещах, которые мы редко произносили вслух. О моем отце и обо всем, что случилось в прошлом.

— Я понял, дядя Терри.

— Я не твой отец, — заявляет он для верности, шокируя меня в этот момент даже упоминанием о нем. — Но ты должен знать, я чертовски тобой горжусь.

Делаю глубокий вдох и выдох, а потом отвечаю:

— Спасибо, Терри. Серьезно. Ты устроил мою жизнь, и я никогда этого не забуду.

— Чепуха. — Он притягивает меня к себе, чтобы обнять, а когда все становится слишком эмоциональным, хлопнув, отпускает и направляется к выходу из кабинета. — Тебе стоит взять выходной, потому что с завтрашнего дня этот офис твой, а у боссов редко бывает выходной.

С этими прощальными словами он выходит, закрывая за собой дверь. Я поворачиваюсь по кругу, осматривая пространство. Ничего особенного.

Битый гипсокартон отчаянно нуждается в покраске. Дешевый стол с фанерной столешницей, видавший лучшие времена, старый диван и журнальный столик, которые не меняли с девяностых. Чертовски заурядно.

И все это мое.

Я вскидываю кулаки в воздух и совершенно не по-мужски исполняю победный танец, потому что, черт возьми, я действительно делаю это. Я превращаю «Магазин шин» в нашу с Майлсом работу мечты. Я буду работать со своим лучшим другом всю оставшуюся жизнь. Это всегда казалось несбыточной мечтой, а теперь стало реальностью.

Когда я захожу на третий круг, меня останавливает взгляд ясно-голубых глаз.

— Черт возьми, Мэгги, ты что здесь делаешь? — бормочу, неловко двигая руками, чтобы принять более мужественное положение, которое не походило бы на «джазовые ладошки».

Мэгги прижимает пакет к груди и ее глаза светятся весельем.

— Извини, ребята сказали, что я могу пройти. Я должна была догадаться, что ты занят, когда написал, что тебе нужно идти. — Она прикусывает губу, чтобы не рассмеяться, и мне чертовски хочется умереть.

Я хватаюсь за затылок и самым идиотским образом напрягаю бицепс, но все, о чем могу думать, это о своем унижении.

— Все совсем не то, чем выглядит.

Она входит, даже не пытаясь больше скрыть улыбку.

— Это выглядит так, будто ты танцевал здесь сам с собой.

Я быстро моргаю, глядя на нее.

— Полагаю, все выглядит именно так. — Закатываю глаза и жестом указываю на дверь. — Я только что получил действительно волнующие новости, и, видимо, от этого слетел с катушек.