Шрифт:
Из истории мировых экологических катастроф:
«3 декабря 1984 года в Индии, в городе Бхопал, произошла техногенная катастрофа. Причины не установлены до сих пор. С одного из заводов было выброшено в атмосферу около 42 тонн ядовитых паров метилизоцианата. Сразу погибли 3 тысячи человек. Ещё 15 тысяч – в последующие годы».
Прошёл час, как Ричи уехал в больницу. Все наши попытки дозвониться ему оказывались тщетны – городская и мобильная телефонные сети были отключены: ни гудков, ни автоответчиков – полная тишина. Телевидение тоже прекратило вещание. Я поспешил в кабинет, чтобы воспользоваться компьютером, надеясь, что в интернете прочитаю последние новости и узнаю, что же происходит в нашей местности (а может и не только в нашей, а и во всём штате). Не дай бог, конечно, но не исключено, что где-то произошла серьёзная авария, допустим на каком-нибудь химическом заводе, а мы и не знаем об этом; или произошла утечка отравляющих веществ на одном из предприятий Детройта.
Компьютер загружался медленно, а когда моё терпение уже иссякло, и я хотел было уйти, на экране монитора появилась надпись «Нет соединения интернета!»
Пришло осознание: в мире произошло что-то плохое…
Из истории мировых экологических катастроф.
«25 марта 1989 года у берегов Аляски произошла авария, нанёсшая наибольший ущерб этому побережью. Танкер «Эксон Вальдез» 24 марта 1989 года налетел на Блайт-риф. В воду вылилось, по официальным данным, около 40 миллионов литров нефти. Защитники природы с этой цифрой не согласны.
В результате этой катастрофы пострадало около 1700 миль побережья».
В моё сердце закрался страх – точно такой же, какой я испытывал в больничной палате, когда умирала Стефани: страх перед будущим, в котором не будет рядом самого дорогого и близкого человека.
Об отсутствии интернет-связи я сообщил друзьям. Но они уже об этом знали: Ронни хотел позвонить в Луизиану детям, не получилось. Нона надела противогаз и в сопровождении Рони вышла на веранду. Я последовал за ними.
– Досадно-то как, – под маской голос Ноны был приглушённым, – такой вечер испортили. – Она имела в виду правительство и промышленных магнатов.
– Да уж, такого ещё не хватало, – высказал досаду Ронни, – вместо праздника залечь в больницу. И всё из-за этого воздуха. Грёбаные заводы!
Со стороны Бей-Сити слышался вой сирен медицинских и пожарных машин.
– Началось, – сказал я, и подкурил сигарету.
– Стив, а ты ещё и куришь, – сделал мне замечание Ронни – ярый противник курения. – И так дышать нечем, а ты ещё и травишь себя. Пожалей свои лёгкие.
– Да ладно, – отмахнулся я, и отошёл в сторону, чтобы табачный дым не попадал им в лица, – Мы и так дышим непонятно чем. Больше вреда в воздухе, чем в сигаретах.
– Да уж, к сожалению, это так, – согласилась Нона.
Уже стемнело, и с озера повеяло прохладой. Мы вернулись в дом. Я нажал клавишу выключателя, чтобы зажечь люстру, но электричества не было. Некоторое время мы стояли в полутьме в тревожном молчании, глядя на чёрные силуэты друг на друга. Ни у кого не было, по-видимому, ни слов, ни каких-то предположений по поводу происходящего, хотя каждый из нас понимал, учитывая «молчание» Ричи и события, предшествующие этому, что грядёт невидимая – пока ещё невидимая – беда.
Из истории мировых экологических катастроф.
«13 ноября 2002 года произошла крупная морская экологическая катастрофа у берегов Европы, возле Галиссии, Испания. Взорвался «Престиж» – однокорпусный танкер, плавающий под багамским флагом. В течение недели из танкера вытекало около 1000 тонн нефти в сутки. 19 ноября 2002 года «Престиж» раскололся на две части и затонул в 130 милях от Галиссии. В море вылилось более 20 миллионов галлонов нефти».
За час до полуночи Нона внезапно сорвала с головы противогаз, и как пойманная рыба, глотая ртом воздух, закатила глаза и потеряла сознание. Удушливый воздух нагрянул так неожиданно, словно его ветром занесло в дом. Ронни пытался привести жену в чувства, распыляя над её лицом баллон с кислородом, теребил щёки, без конца прощупывая пульс, плакал и начал тоже задыхаться и кашлять. Я испугался, и от паники ничего не соображал. Принялся в темноте метаться по комнатам, пытаясь понять происходящее. Когда почувствовал одышку, выбежал на веранду. Закурил. Уже плевать было на табачный дым – и так всё плохо.
Вдали, со стороны пляжа, слышался звон колокольчика, а в окрестностях – шум автомобильных моторов; отовсюду доносился запах костров; между деревьев мелькали отсветы огней самодельных факелов; люди в панике покидали жилища, плакали дети. Мои соседи, спешно запрыгнув в машины, семьями покинули свои жилища.
И тут я впервые за вечер почувствовал (заметил) кое-какое различие: на улице дышать было чуть легче, чем в помещении. Разницы почти никакой, совсем на чуть-чуть, но на открытом воздухе было значительно легче дышать. Странно: казалось бы, всё должно быть наоборот: ведь это с улицы в помещение поступает загрязнённый воздух, а внутри дома, который к тому же ещё и наглухо закрыт и в котором включён регенератор воздуха, а на лицах надеты респираторы, – должно быть намного свежее, чем снаружи. Я обнаружил ещё одну аномалию: воздух был отравлен не полностью, а местами. В одной зоне тебе нечем дышать, а в другой, переместившись на шаг в сторону, вроде как становится легче.
Со стороны палисадника послышался шорох и сдержанный кашель: кто-то продирался в темноте сквозь кусты шиповника. Через мгновение передо мной появились два испуганных мальчика лет десяти. Они остановились, заметив меня. Страх в их глазах сменился выражением горя. Лица блестели от испарины. Мы некоторое время молча смотрели друг на друга, пока один из мальчиков не спросил меня:
– Вы не видели нашу маму?
Я ничего не ответил, не желая разочаровывать их.
– Она сказала, что пошла на пляж.