Коротаев свернул за угол дома и зашагал по дорожке, ведущей через что-то вроде парка. Липы и березы высаживали военные, которые до развала Союза базировались в его городе с более чем странным названием. Погост. Военно-воздушная база называлась Погост-1 и, согласно легендам, вызывала ужас у акул империализма тем, что на самолетах советских асов были установлены ядерные боеголовки. Никогда отребье НАТОвское не возьмете нас!

М-да. Погост. То еще названьице.

Он как-то пытался разобраться в происхождении этого… Заумное словечко. Астионима. Территориальная единица на Руси. Село, деревня. А еще – кладбище.

Оптимистично настроенная половина Виталика склонялась к территориальной единице. Коротаев-пессимист был уверен, что его городок – одно большое кладбище, где живые мало чем отличаются от мертвецов. Скорее всего, Погост был разросшимся селом, а статус города обрел после того, как был построен замок-крепость.

Виталик был коренным погостянином. Все его предки покоились на местном кладбище, в почетной его старой части. Почему почетной? По кочану. После аварии ЧАЭС кладбище разрасталось с неимоверной скоростью. Онкология стала самым популярным словом в лексиконе жителей Погоста. Люди мерли, как мухи, получали «гробовые», а затем и сам гроб. Могилы заняли всю гору, которая раньше была пустой. Лес крестов и мраморных надгробий начал спускаться к речушке Погостянке. Лежать на старом кладбище было здесь также почетно, как в Москве быть похороненным на Ваганьковском.

Такой вот, блядь, Погост. В прямом и переносном смыслах.

Шлеп!

– Твою мать!

Правая нога Виталика угодила в лужу, которую он не рассмотрел в темноте. Кроссовок наполнился водой.

Коротаев перешел дорогу и оказался перед входом на так называемую маленькую проходную. Она находилась между гаражами и досталась городу в наследство от летчиков. Маленькая или, если быть точным, пешеходная. Когда-то здесь стояла «вертушка» и граждан, желающих попасть на запретную территорию Погоста-1, встречал грозный солдат-стражник.

Турникет давно убрали, а маленькая проходная стала идеальным местом для засады. Любой, уважающий себя маньяк, именно там подстерегал бы свою жертву.

Виталий проходил, через арку в стене гаражей каждую ночь и всякий раз чувствовал себя неуютно. По позвоночнику скользила ледяная змея, а когда проходная оставалась позади, так и подмывало оглянуться.

На этот раз Коротаев раскритиковал себя за страхи без веского повода и вошел под своды проходной с видом Наполеона, вступившего в Россию. Зазвучало эхо шагов. У маньяка сегодня был выходной.

Виталик без помех прошел через проходную и сделал несколько шагов по мощеной плитками дорожке. Шаг, второй, третий… Шорох за спиной. Коротаев резко обернулся. Не головой, а всем телом. Хотел выругаться, но к горлу подкатил ком. Вышло только пошевелить губами.

В угрюмом сне застыли вещи,

Был странен серый полумрак,

И точно маятник зловещий,

Звучал мой одинокий шаг.

На проходной кто-то был. Виталик видел ЕГО доли секунды. И это хватило на то, чтобы испугаться. Не просто испугаться. Если не кривить душой и не пытаться обмануть самого себя, он чуть не обосрался.

Было отчего. Из темного прямоугольника двери проходной на него взглянуло существо с непомерно большой головой, мертвецки бледной кожей в оранжевой строительной каске. На месте глаз у монстра зияли две черные круглые дыры. Лоб прочерчивали глубокие борозды морщин. Усы щеточкой, рот, представлявший собой узкую линию с опущенными вниз концами и никакого намека на нос.

Не маньяк. Кое-что похуже. Даже самые безбашенные маньяки не могут так выглядеть.

А ты, знаток, разве видал маньяков? Доводилось. Одного, по крайней мере.

Лет десять назад Погост содрогнулся от известия о том, что неприметный мужичок-алкаш, работавший на скотобойне, зверски убил и зарыл у себя на огороде четырех женщин. Виталик присутствовал на суде и видел убогого распиздяя, который никак не мог взять в толк, за что его собираются расстрелять. Кличка у него была Мыка и выглядел он, как настоящий мыка – тщедушный, кривоногий, с кукольной мордашкой, на которую Создатель пришил глаза-пуговки.

Нет. На проходной точно не маньяк. Не человек вообще.

– Эй, кто там?

Коротаев дернулся от звука собственного голоса. Его неожиданно прорвало. Ком откатился от горла обратно в желудок.

– Кто там?!

Виталик сделал то, что делают все персонажи фильмов ужасов. То, чего категорически делать нельзя – вернулся на проходную.

Никого и ничего. Кроме грязной, местами отвалившейся штукатурки, обнаживший красный кирпич. Как и следовало ожидать, бледный урод был порождением его воспаленной, от беспробудного пьянства, фантазии.

– Гм…