Виталик отхлебнул пива.

Делом. Ему следует заняться делом. Он ведь выпивал и раньше. Но работал. Писал. И это заменяло ему алкоголь. А что сейчас? Секундная, блядь, стрелка мешает? Звуки из спальни не дают собраться? Чушь. Он все выдумал. Нашел ебаное оправдание. Пошел по пути наименьшего сопротивления. Займись делом, дружок. Займись, пока еще не поздно. Пока тебя и полный пиздец еще разделяет приличное расстояние.

Хорошо. Займусь. Только скажите на милость, чем именно? Снова писать о политике?

Ну, уж нет. Тупиковый вариант. Есть ведь и другие темы. Почему бы, например, не написать историю Погоста? Свою историю. О Чернобыле. Разросшемся кладбище. Сфальсифицированной статистике смертей от онкологии. О судьбах жителей маленького городка, которые здесь рождались и умирали. Чем не роман? Бестселлер, елы-палы! Ты ведь помнишь их лица. Ты ведь слышал их голоса. Так положи все это на бумагу, еб твою мать! Выдави из себя черные мысли, как гной из прыщика. Сразу полегчает. Да. Он так и сделает.

Коротаев собирался встать и выйти на тротуар, когда понял, что за больничной оградой что-то происходит. Не услышал, не увидел. Просто понял.

Он медленно повернул голову.

Происходило, не то слово, которым можно было бы описать то, что творилось на лужайке у морга. Вокруг здания, взявшись за руки, водили хоровод голые люди. Мужчины и женщины. Старики и дети. Все с у-образными разрезами от груди до живота. С одинаковыми, плоскими от лежания на прозекторских столах, задницами. Время от времени они синхронно подпрыгивали под слышимую только ими музыку, беззвучно разевали рты, исполняя немой гимн мертвецов.

Затянутое тучами небо прояснилось. Появилась луна. Полная, как бывает в подобных случаях. Призрачный ее свет падал на бледные, покрытые темными трупными пятнами лица, на волосатые груди мужчин, на их болтающиеся между ног причиндалы. На черные треугольники между ног женщин, на их сморщенные соски, на худенькие плечи детей и лысые головы стариков. На бирки, привязанные к лодыжкам.

Танец закончился после того, как луну закрыли тучи. Обитатели морга, постояли, словно над чем-то раздумывая. Потом выстроились в цепь и двинулись к ограде. Молча, медленно и очень сосредоточенно.

Виталик понял, что они идут к нему. Вскочил и попятился к тротуару. Трупы добрались до ограды и просунули через нее руки, словно надеялись дотянуться до Коротаева.

Виталик споткнулся о край тротуара, упал на спину. Отталкиваясь ногами от земли, выбрался на плиты и… увидел прямо над собой руки трупов. Пальцы их шевелились. Совсем, как у Светы. Отсутствие суставов делало их похожими на червей. Тротуар почему-то уже вплотную примыкал к ограде.

– Хватит! Вы меня не получите! Хватит! Убирайтесь в морг!

Последнее слово Коротаев выкрикнул, когда проснулся. Он по-прежнему сидел у ограды. Только уже не на корточках. Между раскинутых ног валялась пустая бутылка пива, а джинсы в районе жопы намокли от влажной травы. Никаких просунутых через ограду рук с пальцами-червями, никаких хороводов, никакой луны. Морг, как морг. Трупы, если они там были, в пляс пускаться не собирались.

Херня какая-то. Когда он успел выжрать пиво? Вот так завязка! Вот так трезвый образ жизни! Он начинает дрыхнуть на улице под забором. Как бы и не закончить на такой ноте.

Коротаев встал. Отряхнул, как мог, мокрые джинсы. Домой, домой. Опохмелиться, хорошенько выспаться и начать новую жизнь.

Сделав несколько шагов в направлении новой жизни, Виталий остановился.

А это еще что за хрень? На тротуаре лежало что-то белое. Не совсем. Белое с красным. Черт. Простыня, что ли? Окровавленная простыня? Вот так ночка сюрпризов! Он сходит с ума. Как пить дать сходит. Слетает с катушек.

Виталий медленно, с опаской приблизился к простыне. Простыня оказалась не вовсе простыней, а бело-красно-белым флагом. С гербом «Погоня». Кто-то швырнул его в лужу. Вот пидоры!

Коротаев в уличных протестах не участвовал. Предпочитал работать печатным словом, через интернет. Однако флаг уважал. Настолько, что поднял его и, расправив, повесил на ближайший палисадник. Полюбовался на свою работу. Хихикнул.

– Жыве Беларусь!

Чего доброго хозяев дома обвинят в нарушении белорусской стабильности. В нагнетании протестных настроений и нелюбви к всенародно избранному, восьмидесятипроцентному, бессменному и вездесущему президенту.

Ну и пусть. Жители этого городка в основной своей массе были трусами. Поэтому в Погосте и протесты были особенными. Пару недель по улицам метались люди с белыми атласными лентами на запястьях, белыми цветами и флагами с «погоней». Они хором кричали «Уходи!» и махали своими букетами в ответ на сигналы проезжающих автомобилей.