Ну-ка мечи стаканы на стол,

Ну-ка мечи стаканы на стол;

Ну-ка мечи стаканы на стол

И прочую посуду.

Все говорят, что пить нельзя,

Все говорят, что пить нельзя;

Все говорят, что пить нельзя,

А я говорю, что буду!

Жуя сыр, Коротаев увидел свой телефон, забытый на хлебнице.

Взял его в руки.

Так-так. Что мы имеем? Куча непринятых звонков и одно сообщение. Интересно, кто и о чем ему хочет сообщить?

Даша. Какая, нахуй, Даша? Ах, да. Жена его закадычного дружка Витька. Он был уроженцем Погоста, но где-то в восемьдесят девятом его родители не захотели жить в городе с запредельным уровнем радиактивного загрязнения. Они переехали в областной центр, а Витек, при первом удобном случае, возвращался в родные пенаты. Его визиты, как правило, заканчивались грандиозными пьянками. Светка звонила Даше, чтобы пожаловаться на Витька, сбивавшего Виталика с пути праведного. Но сама Даша никогда не звонила и не посылала сообщений Коротаеву.

Что на нее нашло?

Виталий переключился на сообщения.

Срочно перезвони. Аж три восклицательных знака.

Сообщение было отправлено в два тридцать. Сорок минут назад. Что еще за срочность? Почему ночью? Ну, уж нет. Никаких срочных звонков. Утро вечера мудренее. У него есть более безотлагательные дела. Пиво и водка ждать не станут.

Виталик, убавил до минимума громкость телефона, налил пива в кружку, выпил, закурил и с блаженством выпустил дым в потолок.

Еще одна кружка, еще одна сигарета, чтобы понять очевидное: жизнь удалась.

После рюмки водки Коротаев переместился в зал, к телевизору. Здесь вместо пепельницы у кресла стояла банка из-под «Нескафе».

Затягиваясь, Виталий нажимал кнопки пульта переключая каналы. Остановился на пару минут на порнухе, чтобы полюбоваться агрегатами двух рослых афроамериканцев, которые вместе и поочередно долбили, в хвост и в гриву, развратную блондинку.

В какой-то момент Коротаев понял, что не убрал звук и больная жена прекрасно слышит как сладострастные стоны блондинки, так и утробное урчание негров.

Виталик спешно переключился на другой канал.

Давали «Побег из Шоушенка». Седой старичок в старомодном костюме и тупоносых ботинках, вырезал перочинным ножом буквы на потолочной балке, продел голову в петлю и… Дергающиеся ноги крупным планом.

Он видел этот фильм раз сто. Знал наизусть все реплики, но сейчас переосмысливал «Побег» заново.

Самоубийство. Большой грех. И в тоже время сильный поступок, отличный способ избавиться от жизненных неурядиц. Может, ему не стоит раскатывать губу на новую жизнь, а покончить со всем одним махом?

Там не будет ни соседей, которых он ненавидел, ни Светки, к которой тоже не испытывал теплых чувств. Ни водки, ни пива, ни гнома на заправке, ни девчонки, которую собирался изнасиловать собственный родитель. Вообще ничего и никого. Он будет лежать на погосте в Погосте. Погост в квадрате. Во второй степени, выражаясь математическими терминами. Точно. Пошли они все к ебаной матери!

Единственным, что ему не нравилось в сцене самоубийства тюремного библиотекаря, была веревка. Не очень эстетично. Говорят, что при таком способе свести счеты с жизнью, можно наложить в штаны. И кому тогда, скажите на милость, будет интересно вытряхивать твое дерьмо?

Нет. Не петля. Благодарю покорнейше. Вот ножом по горлу – другое дело. Чик и… Ага. Особенно твоим ножом. Полчаса будешь пилить свой кадык. Заточи ножик, сынок.

Куда не кинь всюду клин.

Коротаев вернулся на кухню и опрокинул еще одну рюмашку.

Интересно, почему притихла жена? Надо бы сходить на разведку. Осторожненько, чтобы не разбудить лихо, пока оно тихо.

Для начала он подкрался к двери. Приложил ухо. Ни кашля, ни сопения. Виталик надавил на ручку и распахнул дверь. Кашлять и сопеть было некому. На пустой кровати лежали только скомканные простыни.

– Э-э-э-то…

Да. Это – полный абзац. Она смогла встать и… Вышла? Куда? Зачем? Да, нет же! У Светки ноги, как вареные макароны. Не могла! И все-таки встала! А может у него снова галлюцинации? Может он заразился от Светки раком мозга и все, что видит, не более чем заскоки, скачки внутричерепного давления?

Не доверяя глазам, Коротаев подошел к кровати, коснулся пальцами простыни.

Влажная и еще теплая.

Была и сплыла. А воняет так, словно она еще здесь. Улетела, оставив после себя шлейф выхлопных газов. М-да. Вонь, как будто усилилась. И теперь в ней преобладал запах фекалий. Пахло говном – вот что!

Хватит эстетствовать. Тебя послали присматриваться, а ты принюхиваешься. Надо найти Светку и вернуть ее на место.

Виталик выбежал в зал. Потом на кухню. Вернулся. Отодвинул дверцу шкафа купе и даже пошарил между висящей на плечиках одеждой.

Совсем охуел? С чего бы ей залезать в шкаф? Не станет она прятаться в шкафах.

Однако шкаф в коридоре он тоже осмотрел.

Испарилась, бля. Ушла.

Коротаев распахнул входную дверь, выглянул на темную лестницу. Никаких следов.

Конец ознакомительного фрагмента.