Однажды.

— Похороните ее, — услышал он приказ отца, но Данте покачал головой, его сердце было тяжелым, тело покрыто ее кровью.

— Нет. Я сам сделаю это.

После паузы отец кивнул мужчинам, чтобы они убирали хижину, и ушел.

Данте встал, его руки слегка дрожали, когда он разрезал веревки, связывающие ее, и поднял ее. Ее тело казалось тяжелым, тяжелее, чем когда он поднимал ее раньше.

Не глядя на мужчин, он вышел из хижины и углубился в лес, тишина, холод и ее тело были его единственной компанией. Он почувствовал, как первая слеза скатилась с его глаз, и сжал челюсти, моргая, чтобы прояснить зрение, когда приблизился к озеру. Нет. Он не заплачет. Его отец был прав, это урок, урок никогда, никогда не показывать свою слабость, все, что может быть использовано против него, по крайней мере, не там, где кто-то мог видеть. Вот тут-то он и подвел Рони. Он был умен, он был резким, и был хитрым. И в будущем он собирался использовать каждую из этих вещей в свою пользу, позволяя отцу думать, что он на поводке. Маска. Он наденет маску.

— Держи.

Данте обернулся на голос и увидел Тристана, стоящего на небольшой поляне с лопатой и кучей одежды рядом с ним, между ними была вырыта яма в земле. Он удивленно посмотрел на младшего, но промолчал.

Тристан тихо достал хлопчатобумажную простыню и положил ее на землю, показывая Данте, чтобы тот положил на нее тело Рони. Данте сделал это почти на автопилоте, в последний раз взглянув на еще одно безжизненное тело девушки, о которой он заботился. Тристан завернул ее труп, связав простыни в аккуратные узлы, которые заставили Данте сжать челюсти.

— И твоя одежда тоже, — быстро сказал мелкий.

Данте понял, что он был прав. Одежда была вся в крови. Им нужно будет уйти.

Сняв кожаную куртку, Данте секунду подержал ее в руках, понимая, что, вероятно, больше никогда не наденет, и бросил в яму. Раздевшись догола, стоя на ледяном ветру, он чувствовал, как холод проникает глубоко в кости, в самое сердце.

— Иди умойся, — Тристан кивнул на озеро, и Данте почему-то прислушался к мальчику.

Его мозг не работал. Вода была холодной, но холод не проникал в мозг. Когда он взял воду и потер кожу, он понял, что внутри него что-то меняется. После всего, что произошло за последний час, Данте уже не был прежним. Хотя он смывал кровь с кожи, она уже просочилась в поры, смешиваясь с венами, оставляя шрам на сердце каждый раз, когда оно билось.

Каким бы чистым он ни был, Данте вернулся к могиле и увидел, что Тристан почти закончил ее закапывать. Эта маленькая помощь была неожиданной. Даже внимательной. Он никогда бы так не описал мальчика.

Наклонившись, чтобы собрать одежду в кучу рядом с ним, Данте нашел свой собственный белый свитер, джинсы и ботинки. Нахмурившись, он посмотрел на семнадцатилетнего юношу, самоотверженно закапывающего землю.

— Ты вломился в мой дом? — спросил он, слегка удивленный.

Тристан пожал плечами, на его лице блестели капельки пота.

— Вломиться было нетрудно.

Данте покачал головой. Быстро одевшись, он сел на берегу озера и, разминая пальцы, посмотрел на особняк на холме, венчавший лес. Через несколько минут Тристан подошел и сел рядом с ним, отбросив лопату в сторону и протянув ему бутылку Джека Дэниэлса из тайника Данте.

Данте чуть не рассмеялся, но тут же протрезвел.

— Мы теперь друзья?

— Нет.

— Так что же это? Ты прикрываешь мою спину, а я прикрываю твою?

— Отвали, придурок.

Чего он и ожидал.

Сделав глоток из бутылки, он передал ее Тристану, хотя они были несовершеннолетними. Они были несовершеннолетними за много дерьма, которое они совершили. В конце концов, в каком возрасте можно кого-то убить?

— Этого не должно было случиться, — сказал Тристан после долгого молчания.

— Нет, — согласился Данте. — Этого не должно было случиться.

— Ты собираешься что-то с этим делать? — спросил другой парень, самое большее, что он сказал в разговоре с Данте.

— Да, — кивнул Данте, не сводя глаз с включившихся огней особняка. — Но не сегодня.

— Хорошо.

По мере приближения ночи тучи становились все темнее, ветер холоднее минут.

— Как ты с этим справляешься, — тихо спросил Данте. — Как ты забываешь?

— Я не забываю.

Да, он не думал, что они смогут.

— Спасибо, — пробормотал Данте, сделав еще один глоток из бутылки. — Я ценю это.

Его встретили молчанием, но на этот раз оно было дружеским. И так они сидели в ту ночь, два молодых убийцы, один свежий, а другой закаленный, глотая алкоголь, заглушая хаос внутри себя, и зная, что любви действительно нет места в их жизни.