Спокойно, девочка.

— Муму? — спросил он ее слегка удивленным тоном, его длинные ноги соответствовали ее темпу.

Хотя она была сто семьдесят два сантиметра — благодаря внезапному скачку роста, который подарил ей несколько сантиметров и остановилась, удивительно, но она только достигала его подбородка.

Амара обхватила себя руками, заставляя себя слегка улыбнуться, чтобы преодолеть напряжение в голове.

— Да, в детстве я называла маму Ма, а себя МуМу. И это вошло в привычку.

Данте кивнул.

— Мой брат делал нечто подобное.

— Я больше не вижу его здесь, — прокомментировала Амара, прежде чем прикусить язык.

Ей не следовало этого говорить.

— Его здесь нет. Он иногда навещает нас.

Оставив все как есть, поскольку это было не ее дело, Амара остановилась на опушке леса и повернулась к нему лицом, принимая его форму. После той ночи с мертвым телом, если только он не тренировался с Вином без рубашки, Амара видела Данте только в накрахмаленных рубашках и брюках на пуговицах. На его сильном запястье поблескивали тяжелые металлические часы, пиджак был сшит на заказ. И одеколон, чтобы не забыть одеколон. В своем простом сером шерстяном платье и растрепанных волосах она действительно чувствовала себя не в своей тарелке. Его волосы колыхались на легком ветру, а темные, проникновенные глаза неотрывно смотрели на нее.

— Что-то происходит? — спросил он, его голос соответствовал теплому шоколаду его глаз, заставляя ее хотеть прижаться к кошке и книге.

Затем его слова проникли внутрь.

Амара заставила себя выдержать его взгляд, когда ее руки сжали локти под накидкой.

— Что ты имеешь в виду?

Он изогнул темную бровь, засунув руки в карманы.

— Ты ведешь себя странно.

Амара почувствовала, как ее волосы встают дыбом, брови опускаются, а сердце бешено колотится.

— Без обид, Мистер Марони, но ты недостаточно хорошо меня знаешь, чтобы понять, как я себя веду.

Ее слова произвели на него какое-то впечатление. Амара не знала точно, что это было, но что-то кудахтало между ними, что-то электрическое, поднимая маленькие волоски на затылке и руках с интенсивностью, когда она держала его дымку.

После долгого молчания его вторая бровь соединилась с другой.

— Я просто хотел проверить, все ли с тобой в порядке. У меня такое чувство, что ты намеренно избегаешь меня уже какое-то время, и я не знаю почему. Мне это не нравится.

Он действительно не должен был добавлять эту последнюю часть. Ее бедное сердце начало работать в два раза быстрее, чтобы не отставать. Амара сосредоточилась на первой части его предложения. Не могла же она сказать: «Потому что я видела, как ты хоронил тело девушки, которую когда-то целовал».

— Ты даже не должен этого замечать, Мистер Марони, — заметила она, и ее тон снова начал подниматься, прежде чем она успела его сдержать. — Я не имею для тебя никакого значения.

Данте склонил голову набок, увидев ее. Увидел ее, увидел. Действительно увидел ее. Ох.

— Странно, что ты так говоришь. Моя мать часто говорила мне, — задумчиво произнес он, глядя ей в глаза. — Люди похожи на шахматные фигуры. Любой член правления имеет значение.

Амара стряхнула легкую дрожь, которая началась у основания ее позвоночника.

— И ты думаешь, что я в правлении?

— Я еще не знаю, — тихо сказал он, все еще жадно наблюдая за ней.

После этого наступила тишина. Что вообще можно сказать на такое?

Амара оторвалась от их взгляда и посмотрела вниз, на потертые носки своей обуви, перед блестящими туфлями, которые были на нем. Грязь на подошвах этих дорогих туфель просто кричала о том, как они для него привычны.

Они были не для нее. Ее привычкой были комиссионные магазины, подержанные книги и мебель. Хотя Марони хорошо платили, они с матерью жили скромно. В основном ее мать вкладывала сбережения в банк на их будущее. Глядя на различия между их жизнями, лежащими у их ног, Амара задавалась вопросом, почему он вообще разговаривает с ней.

Откашлявшись, Амара посмотрела на мужчину, в которого была влюблена еще до того, как узнала это слово и приняла здоровую дозу реальности.

Он мог быть достаточно любезен, чтобы оценить ее, но он также был человеком, которому принадлежал весь этот холм, на котором они стояли, человеком, который похоронил девушку, с которой был близок. Они существовали в разных плоскостях. Парни вроде него не интересовались такими девушками, как она. Они любили дочерей своих богатых деловых партнеров, элегантных красавиц, которых они могли держать на руках и заниматься нежной, чувственной любовью, играя в силовые игры со своими семьями. Ей нужно было преодолеть это, что бы это ни значило.