Амара пробормотала что-то себе под нос, прежде чем выдохнуть.

— Почему в фильмах так легко делают это? Ты привязан к долбаному стулу этими веревками, которые просто не перерезываются, а я в одной секунде от приступа паники.

— У тебя все отлично получается, — сказал он ей, глядя на шрамы на ее запястьях, которые натерлись от ее борьбы, ее суставы побелели, когда она добивалась успехов с ножом.

Веревка еле держалась вместе, и несколько прядей могли порваться в любую секунду.

— Эй!

Громкий голос из двери дернул Амару. Она развернулась, и Данте наклонился в сторону, чтобы увидеть, как один здоровенный мужчина сердито смотрит на них. Он подошел к ней, и Данте высвободил руку, чувствуя, как натяжение веревки прорезает его предплечье, взял нож из ее безвольной руки и швырнул его через комнату. Его цель была точной, лезвие застряло в шее мужчины, хлынула кровь, и он упал на колени.

Амара отскочила на несколько шагов, хотя на ней не было крови, а на ее лице застыла маска шока. Он просто надеялся, что ее разум переживет их ночь вместе.

Ловко развязав узел на другой руке, Данте быстро освободился из веревок, встал, встряхнул конечностями и дважды прыгнул, чтобы кровь побежала по нему.

Сначала, он пересек пространство между ним и его девушкой, схватил ее красивое лицо руками и глубоко поцеловал ее.

— Ты чертова королева воин, и я так горжусь тобой, — мягко сказал он ей, видя эффект, который произвели на нее его слова.

Ее губы задрожали в легкой улыбке.

— Ты делаешь меня сильной.

Блядь, ему это нравилось.

Улыбнувшись, он прижал их лбы, напрягая уши для любого внешнего шума.

— Как только мы выйдем за дверь, сегодня вечером ты увидишь во мне ту сторону, которую ты никогда не видела раньше. Я собираюсь зарезать их, и тебе придется стать свидетелем этого. Как думаешь, ты полюбишь меня после такого?

Она схватила его за запястья, кивая.

— В болезни, в здравии, в жизни, в смерти, в убийстве, в хаосе, разве не так?

Он усмехнулся, легонько поцеловал ее, отдавая любовь, которую, как он знал, она жаждала до мозга костей, но редко высказывалась, и отступала. Наклонившись, он взял пушку первого мужчины и свой нож с другого, передав ей пистолет.

— Держи, — сказал он ей, когда она взяла оружие, ее руки дрожали. — Он заряжен и разблокирован. Оставайся позади меня. Если увидишь, что кто-то приближается к тебе, то ты целишься и стреляешь. Расставь ноги в стороны, чтобы твоё тело было устойчивым. Отдача пистолета — это сука, так что будь к этому готова. Ты в порядке?

— Разве он тебе не понадобится? — спросила она его, держа пистолет обеими руками.

Он улыбнулся, размахивая острым ножом.

— Я в порядке. Давай выберемся из этого ада.

Самым большим недостатком было незнание, сколько людей находилось в помещении, когда они вышли за дверь. Могло быть два человека, десять или двадцать, и хотя само по себе это не имело бы значения, он защищал драгоценный груз, и все, что могло попасть к ней, могло его очень, очень рассердить.

Направляясь к двери, он быстро повернулся, проверяя обе стороны коридора.

— Справа лестница, — послышались мягкие слова позади него. — Она ведёт в какой-то кабинет и выходит в... гараж, — ее голос сорвался на последнем слове.

Там её и нашел Тристан, в гараже. Именно там он подхватил ее на руки, и она приоткрыла глаза, с доверием прижалась к его сердцу. Он сомневался, что она помнит что-либо из этого, но он никогда не забывал этого, то, как ее маленькое тело вздрагивало, и ее болезненное дыхание обрушилось на его грудь, как пули. Он знал, что говорили об этом месте, заново переживая ее воспоминания о побеге. И все же она пережила. Как бы она ни была напугана, она пережила это.

Он не понимал, как она могла когда-либо считать себя слабой.

Один раз кивнув в знак подтверждения информации, Данте переключил механизмы в своем сознании, его тело было отточено годами тренировок в соответствии с его мысленными командами, и вышел в едва освещенный коридор. Поверив, что она останется позади него, он прокрался вперед, остановившись, увидев одного мужчину наверху лестницы. Тихо шагая, он подошел к мужчине сзади, прикрыв рот рукой, и перерезал ему горло, спокойно положив тело на пол.