Шевалье пригласил графа де Дрё в Каминный зал; мажордом принес вина. Мужчины сидели в креслах у пылающего очага, и Габриэль, не сводя с Робера требовательного взгляда, ждал объяснений. Тот коротко описал ситуацию.

— Все-таки это случилось! — воскликнул д’Эспри. Граф вздрогнул и вопросительно уставился на него. — Я больше всего боялся, что восторг экзальтированной толпы перерастет в дикую, неуправляемую вседозволенность. Потому на совещании во дворце и говорил с Родриго на арабском, чтобы вы, вельможи, не взбунтовались. Но судьба, обладающая прекрасным чувством юмора, нанесла удар по мне!

Уперев локти в колени, Габриэль обхватил голову ладонями и замолчал в горестных раздумьях. Именно он поднял простой люд, объединил его в решающую силу, благодаря которой был освобожден король. И толпа, почувствовав свою значимость, решила, будто ей все дозволено! Если бы не граф Робер, страшно даже представить, каким чудовищным издевательствам могла подвергнуться Сабина! Немного успокоившись, Габриэль продолжил беседу:

— А что с вашими людьми?

— Нищий сброд накинулся на нас со всех сторон — так свора собак нападает на медведя. Моих верных людей просто искромсали на куски! На их телах насчитали дюжины ножевых ранений. Хвала Господу, мой верный Симон де Робюсте выжил…

— Мне искренне жаль ваших погибших воинов. И, мессир, скажу без пафоса: я ваш вечный должник!

— Бросьте! Вы прекрасно знаете причину, по которой я вступил с ними в схватку! — И граф, пряча лицо, поднес кубок к губам.

Шевалье бросил на него быстрый взгляд. Де Дрё чего-то недоговаривает? Или ему показалось? Ревность не преминула сгустить краски.

— Вы, словно добрый ангел-хранитель, всегда появляетесь вовремя, — произнес д’Эспри с иронией.

— У каждого из нас своя роль в ее жизни: я — ангел, вы — плоть. — Робер вновь опустил взгляд, сосредоточенно массируя раненую голень.

— Я заметил, что вы прихрамываете. Вам сильно досталось?

— Пустяки!

Габриэль взял себя в руки; они с Робером навсегда соперники, и любой его жест будет восприниматься с подозрением. Все же, как бы то ни было, граф де Дрё вырвал Сабину из лап ужасной смерти.

— Мессир, вы спасли жизнь моей будущей жене, и я буду благодарен вам до гробовой доски!

Слова шевалье прозвучали, как клятва. На этот раз Робер не отвел взгляда. Разумеется, рассказывая о спасении Сабины, он опустил подробности. Но все равно эта беседа далась ему тяжело. Чувство вины не давало графу покоя, благодарный взгляд шевалье больно обжигал его. Аллегория про ангела и плоть получилась красивой, но не совсем правдивой. Однако, несмотря на муки совести, Робер не сомневался: случись все опять, он не колеблясь сделал бы то же самое.

И, дабы сменить тему разговора, граф вспомнил о переданных ему знахарем лечебных травах, которые за неделю поставят Сабину на ноги. Надо только посоветоваться с королевским лекарем…

***

Париж ликовал, празднуя чудесное освобождение юного короля. Столичные окрестности три дня оглашал мелодичный перезвон с высоких колоколен; из монарших подвалов одну за другой выкатывали бочки с вином.

Габриэль сдержал свое обещание: парижские студенты — многие в новеньких теплых плащах, — позабыв об учебе, неделю беспробудно пьянствовали.

Возле Парижа стояли отряды верных короне вассалов. Восточнее Корбейля ожидало приказа мощное войско Тибо Шампанского, а города Фландрии выставили многочисленное ополчение, которое быстрым маршем двигалось к столице. Понимая, что вновь проиграли, мятежники не солоно хлебавши разбрелись по своим вотчинам. Пьер Бретонский и Гуго де Лузиньян потерпели очередное поражение. Но вряд ли они на этом успокоятся.

Все эти новости королева рассказала выздоравливающей Сабине во время очередного визита. И, заканчивая беседу, бодро добавила:

— До свидания, моя дорогая. Может быть, в следующий раз встретимся у меня во дворце?

— Надеюсь, ваше величество. Думаю, через пару дней я полностью поправлюсь.

Женщины сердечно попрощались, и Бланка направилась к выходу. Провожавшему ее Габриэлю она высказала свои мысли о состоянии Сабины и неожиданно добавила:

— Сеньор д’Эспри, я знаю, что за время кампании по освобождению моего сына вы понесли значительные денежные траты. Я должна их компенсировать.

— Вы ничего не должны, ваше величество. Свои обязательства я привык выполнять самостоятельно, — холодно произнес уязвленный Габриэль.

— Что ж, другого ответа я и не ожидала! Простите, если задела ваши чувства, — смиренно ответила королева, но бросила на шевалье хитрый взгляд.

Такие же лукавые искорки заметила и Сабина, когда в начале лета Бланка пригласила ее с Габриэлем на королевский пир и очень настоятельно просила взять в числе сопровождавших слуг и Родриго. Сабина искренне удивилась, но выспрашивать подробности не стала.

Перед началом пиршества герольд в торжественной обстановке попросил шевалье д’Эспри преклонить колено перед троном короля. Сдерживая удивление, Габриэль по-военному выполнил приказ, но слова, прозвучавшие из уст Луи, показались ему настоящим чудом: