— Однако младшие сыновья обычно становятся священнослужителями.

— Но не мои! — взвизгнула Бланка. Близость родов и усталость сделали ее чересчур чувствительной. — Мои сыновья особенные, все до одного! А Карл, как я уже говорила, станет великим воином и властителем.

— Властителем? Разве наследниками Луи станут не его собственные дети? — Сабина окончательно запуталась.

— Разумеется его! Но Карл будет гениальным полководцем и сам завоюет себе новое королевство! [71]

Сабина решила, что у королевы начинается бред, и сочувственно поглядывала на нее, пока та не задремала.

Через два дня после прибытия в Париж королева благополучно разрешилась крепким мальчиком. Вопреки опасениям лекаря, роды прошли без осложнений. Следующим утром в день весеннего равноденствия младенца окрестили и нарекли именем Карл.

Бланку до конца жизни не покидала боль, вызванная тем, что ее горячо любимый муж не увидел их младшего сына. И она любила малыша за двоих, неустанно ворковала над ним, то и дело заливаясь счастливым приглушенным смехом. Размотав свивальник, королева подолгу целовала пальчики на миниатюрных ручках и ножках, которыми дрыгал кроха в уютной теплой комнате, где днем и ночью горел очаг. Его внимательный, устремленный на мать взгляд как будто говорил: «Я знаю, как ты меня назвала!» — и в подтверждение малыш сжимал и разжимал крошечные кулачки, словно пытаясь что-то крепко схватить.

— Вот видите, мадам, у меня мальчик, и его окрестили Карлом, а вы тогда в дороге посчитали мои пророчества горячечным бредом. — До воцерковления Бланка вела уединенный образ жизни, и Сабина была единственной, с кем она проводила свободное время.

— Как можно, ваше величество?! — растерянно воскликнула баронесса.

— Можно, можно! Я неплохо читаю по лицам, особенно по вашему. Кстати, я заметила, что о поездке в Труа вы рассказали мне далеко не все.

— Я передала вам дословно разговор с графом Шампанским, описала его поведение…

— Да, это так. Но вы не рассказали о путешествии туда и назад…

— До вас дошли слухи, что меня сопровождал граф де Дрё?

— И об этом тоже, — не стала лукавить Бланка.

— Что ж, извольте.

Сабина в подробностях поведала королеве о пути в Труа и назад и замолчала. Молчала и Бланка, ожидая главного. Баронесса поняла это и, не отводя взгляда, добавила:

— Мы с графом не стали любовниками. Я прямо сказала ему, что нас разделяет его супруга и по-другому не будет.

Королева шумно выдохнула и просияла улыбкой.

— Я по-прежнему хорошо разбираюсь в людях. Рада, что не ошиблась, приблизив к себе даму, которая понимает, что такое нравственность. А Роберу я бесконечно благодарна за то, что он спас вам жизнь, и при встрече обязательно скажу ему об этом.

— Но мы с ним не раз целовались, и отнюдь не в дружеском порыве, — с затаенным злорадством продолжила Сабина и, забывшись, прокрутила на пальце подарок графа.

— Чем сильнее искушение, тем ценнее победа над ним! Думаю, вы давно уже раскаялись в этом поступке и получили отпущение грехов. — Королева заметила фамильную драгоценность рода Дрё, но решила не заострять на ней внимание. Сабине хватит ума не показывать всем этот дорогой и узнаваемый перстень. — Я уважаю вашу стойкость, ведь мне не раз доводилось наблюдать, как ловко обаятельный Робер набрасывает на женщин свою липкую паутину.

— …от которой отдираешь лапки вместе с кожей, — продолжила Сабина со слезами в голосе. Она сглотнула и попыталась улыбнуться. — Благодарю за поддержку, ваше величество. Мне и вправду нелегко было отказать графу де Дрё.

— Очень приятно, что именно так вы восприняли мое вмешательство в вашу личную жизнь.

Королева искренне жалела свою верную конфидентку. Она так молода и красива, у нее должна быть куча поклонников… но только не во дворце. Уступи Сабина графу, и Бланка с болью в сердце прогнала бы ее с Ситэ. Королевские дети должны расти в моральной чистоте. Еще более высокие нравственные требования королева предъявляла к самой себе. Не зря она однажды сказала сыновьям: «Я буду скорее мертвой, чем виноватой в смертном грехе!» — и эти слова вошли в легенды о ней.

Бланка несколько раз глубоко вздохнула, а затем сменила тему, проговорив веселым тоном:

— Вы уже переезжаете в новый дом?

— Да. — Сабина благодарно улыбнулась ей. — Постепенно перевозим мебель, утварь, кое-что докупаем. Кстати, вы обещали осчастливить меня визитом, помните?

— Конечно! Уже скоро, в канун Дня святых Филиппа и Иакова, надо мной совершат обряд воцерковления и я наконец-то смогу вернуться к обычной жизни. Так что назначьте дату!

— Зачем откладывать в долгий ящик? Давайте на следующий день, в праздник, и устроим скромное новоселье. Разрешите пригласить также сеньора Бартелеми? Мне хочется его поблагодарить.

— Приглашайте кого угодно. Чем больше людей, тем лучше! Я устала быть затворницей!

***

Баронесса д’Альбре купила дом еще до наступления Рождества. Взглянув на несколько зданий из списка, предоставленного ей помощником великого камерария, она остановила выбор на новеньком добротном особняке, который также находился на новой, а потому широкой и вымощенной камнем Крепостной улице недалеко от Лувра.

Дом с высокой покатой крышей был очень красив. В центральной трехэтажной части здания на месте первого этажа находились широкие въездные ворота, над ними — большой зал с внушительным мраморным камином в центре. На третьем этаже Сабина разместила гостевые комнаты. Два крыла были двухэтажными. Внизу обустроили шумную кухню — средоточие городских и домашних сплетен, обильные кладовые, неугомонную прачечную и удобные комнаты для прислуги. Второй этаж правого крыла хозяйка облюбовала под собственную спальню, кабинет и малую гостиную. В левой же части устроила совместный кабинет для мажордома и секретаря и спаленку для Родриго, а просторный зал отвела под оружейную коллекцию покойного мужа и библиотеку. В обоих крыльях здания по приказу Сабины оборудовали приличные уборные с керамическими трубами для стока нечистот [72] , которые, уложив под землей, вывели в общегородскую сточную канаву [73] .