— А ты? Прости, я...

Какая же она болтушка! У них всего несколько минут, в любой момент их могут обнаружить, а ей не терпится рассказать, как она счастлива с Тэнимом.

— Так вот, — брат вновь отступил к выходу, проверяя, не помешает ли им случайный свидетель. — Ты помнишь, что было дальше?

Ари нахмурилась. Пусть все это случилось так давно, но она не позабыла той ночи. Они сбежали от "бородача", даже не поблагодарив за свое спасение, — ведь он был врагом, а кем же еще? — свернули с дороги и нырнули в ельник. Здесь дети князя Хольма знали каждую тропку и даже во тьме не сбились бы с пути. Еще чуть-чуть, там впереди должен быть огромный поросший мхом валун... Луна освещала подлесок, припорошенный снегом, Басти еще ругался, что они оставляют следы. Возле камня виднелось что-то черное, и когда они подошли ближе, Басти предостерегающе поднял руку и зашипел: "Стой, тут человек. Раненый, похоже".

Действительно, плащ и дублет незнакомца промокли от крови, но, едва завидев детей, он попытался приподняться и заговорил с ними по-тарнийски. Он уверял, что у него послание к князю Хольму, просил проводить его в отцовский замок. Они с Бастьеном помогли ему подняться: Ари до сих пор не забыла, как он хрипло и тяжело дышал, как опирался на них, как хватался за стволы деревьев, чтобы перевести дух. Похоже, его вовсе не смущало, что они ведут его в осажденную крепость. А они... в ту ночь они, похоже, лишились рассудка — им и в голову не пришло усомниться, что раненый чужак и вправду тарнийский посол.

На выходе из ельника они повстречали патруль: люди отца, переговорив с тарнийцем, взяли заботу о нем на себя. А они с Басти... ох, и досталось же им тогда! И в полдень следующего дня отец подписал капитуляцию.

— Это и был граф Рюдигер Таннен, Ари, — произнес Бастьен, понижая голос. — Он пробрался к нам, потерял всех из своего отряда в стычке с разведчиками Лингрэма. В письме, которое он привез отцу, было предложение от короля Тарна: он хотел отдать за меня свою младшую дочь, и, как только я войду в возраст и стану королевским зятем, я смогу высадиться в Хольме и отвоевать наши земли у Малессы.

— То есть отец продал тебя тарнийцам в обмен на независимость Хольма? — неверяще переспросила Ари. — Тебя отдали тарнийцам, а меня заточили в монастыре! И все это ради того, чтобы Хольм не покорился королю Диармейду?

 — Да, сестричка. Отец принес вассальную клятву королю Малессы, которую собирался нарушить. Он продал тебя и меня ради своих амбиций. Ради свободы его скал и елок, которые никогда не будут принадлежать ему. Если я выиграю войну, Хольм станет частью Тарна. Если же я проиграю...

— Тэним убьет тебя, — с ужасом прошептала Ари, крепко сжимая его ладонь дрожащими пальцами.

И теперь, после слов брата, в голове Ари наконец все сложилось. Тогда, много лет назад, раненого спрятали во внутренних покоях — ни Ари, ни Бастьен больше его не видели. Тарнийский посол убедил отца сдаться и притвориться покорным, чтобы позже, когда Бастьену исполнится восемнадцать, нанести удар. Оттого батюшка и сдал замок, хотя еще накануне громогласно заверял, что Хольм еще долгие месяцы сможет держать осаду. Солгал, присягнув на верность королю Диармейду... Оттого он и отворачивался, не желал смотреть на дочь, которую увозили молчаливые монахини. Даже не простился толком! Даже не поцеловал на прощание! Потому что и она, и Бастьен ничего не значили. Он отдал собственных детей за призрачную надежду отстоять Хольм.

Прохладный благоухающий цветами и травами воздух врывался в беседку, в отдалении слышался чей-то смех, из распахнутых дверей и окон королевского дворца лилась музыка — и Ари почувствовала себя как никогда одинокой и незваной на чужом празднике. Она и Бастьен — вечные изгнанники, даже в родном доме им не сыскалось места. Она провела рукой по шитью на его карнавальном мундире, пальцы зацепились за веточку, воткнутую в петлицу. Но... но ведь ему предстоит стать королевским зятем, разве же он не хочет?

— Бастьен, но ведь... скажи мне, принцесса, на которой ты скоро женишься, она ведь красивая, да?

— Красивая? — она не видела, но хорошо могла себе представить, как в эту секунду кривятся его губы. Он всегда так делал, когда злился. — Быть может, принцесса Амалия и хороша собой, только не для меня. Знаешь, мы чуть ли не с первого взгляда друг друга невзлюбили. Меня же ей тоже навязали, как и мне ее. Ей по душе рослые гвардейцы, даже я вижу, как она с них глаз не сводит. Уверен, она не раз мне рога наставит. Но мне плевать, вот честно! Она — королевская дочь, а я так, князек второсортный. Думаешь, я не понимаю ничего? Как только нас обвенчают, меня тут же снарядят в Хольм. Сгину — невелика потеря. Найдут Амалии еще жениха.

— Но если ты победишь, ты станешь хозяином Хольма.

— Да, батюшка будет доволен, — произнес Бастьен все с той же горькой насмешкой. — А если твой муж втопчет мои кости в болото... что ж, отец оплачет меня и закажет молебен в домовом храме. Только и всего. Скажешь, я малодушен?

— Нет-нет, что ты!

— Милая моя, милая моя сестренка! — он привлек ее к себе, целуя куда-то в висок! — Я... ты не поверишь: я отправился с графом Рюдигером только для того, чтобы повидать тебя. Обнять тебя в последний раз — вряд ли мы еще увидимся. Или... ты же будешь бывать на этих балах?