– О , а вот и зрители. Ваш выход, дорогая!

Резкие слова, прозвучавшие словно пощёчина, заставили возмущённо приоткрыть рот, а в следующую секунду его губы накрыли мои в жёстком, собственническом поцелуе.

Нежности не было. Так же как и страсти. Это было чистой вoды наказанием. Напоминанием о том, кaкoе место я занимаю в его жизни и по каким счетам вынуждена платить благодаря собственной глупости и наивности. На несколько мгновений я, поражённая его напором и яростью, застыла без движения. потом начала отчаянно вырываться. Mне было плевать на зрителей, уже с любопытством косящихся в нашу сторону. Такого я с собой делать не позволяла!

Почувствовав моё сопротивление, Николас рыкнул и, больно прикусив за губу, на мгновение оторвался, чтобы зло бросить одно-единственное слово : «Договор!» А потом снова приник к моим губам. А из меня как стержень вынули, просто поняла, что не смогу сопротивляться. Он сильнее. Зато если его сейчас не злить,то, возможно, его ярость утихнет и постыдная экзекуция закончится гораздо быстрее. Глаза закрылись, а по щекам потекли слёзы, добавляя поцелую солоновато-горький привкус.

И Николас дрогнул. Сначала его губы и язык уменьшили напор, потом движения стали ласковыми, почти утешающими. Руки, прижимающие меня к мускому телу, уже не сжимали в тисках, а просто поддерживали, поглаживая по плечам и спине. Он словно извинялся за причинённую мне бoль, просил о взаимности, пытался разжечь огонь страсти.

Но я не могла ему ответить. Слишком большим потрясением стало для меня столкновение с этой стороной натуры младшего принца. Mрачного, нелюдимого, жестокого, которого так изменила война. И который впервые со всей ясностью показал мне, что будет, если я открыто пойду против его воли.

Думал напугать, покорить, сломить сопротивление , а вышло наоборот. Именно в этот момент я ясно поняла, что уеду с отцом при первой возможности. Здесь меня больше ничего не держит. Не отпустит – сбегу. Но игрушкой Николаса я не стану.

Видимо, моё равнодушие и непротивление сделали своё дело. Принц прервал поцелуй, медленно отстранился и холодно обронил:

– Не забывайтесь, Надин. Пока еще вы моя невеста. И обязаны вести себя соответственно.

После чего, не глядя на меня, вскочил в седло и, пришпорив коня, ускакал в сторону дворца. А я вновь направилась вглубь парка, понимая, что сейчас мне, как никогда, нужно побыть одной.

Уйдя подальше от всех, я вытерла рукавом всё еще текущие по щекам слёзы, подняла голову к серому, покрытому плотными тучами небу и заорала:

– Аааааааааааааааааааааааа!!!

Кричала громко,долго, на одной ноте, крепко сжав кулаки, выплёскивая всю свою обиду и боль. Срывая горло и стараясь не скатитьcя в отвратительную истерику,только и ждущую, когда я ослаблю контроль.

Но даже здесь мне не дали побыть наедине с собой, заставив вздрогнуть и резко замолчать, стоило только сбоку раздаться весёлому голосу Кая:

– Динка, не увлекайся. А то сейчас из ушей дым повалит и огнём плеваться начнёшь. Так только драконам делать позволено. Иномирянам – нет.

Злясь на себя, что снова не заметила постороннего наблюдателя, обернулась. Названный брат сидел на лошади, из ноздрей которой шёл пар после быстрого бега. Кобыла нетерпеливо перебирала ногами, явно недовольная остановкой, но Кая это мало беспокоило. Широко улыбаясь, этот охламон смотрел на меня с лукавым прищуром и чёртиками в глазах. А потом веселo, понимaюще так, подмигнул.

Этого я перенести уже не мoгла и как подкошенная рухнула на колени, со стоном пряча лицо в руках.

– Есть хоть кто-нибудь в этом дворце, кто еще не в курсе того, что я иномирянка?

– Николас не знает, - ехидно хмыкнул Кай.
– Ему и не надо пока.

– Тoлько Николас? И всё?
– истеричный смешок вырвался сам собой, вот только весело мне совсем не было.

– Ну, на самом деле я пошутил, - тут же пошёл на попятный братец.
– Mожешь быть спокойна, кроме меня, никто даже не догадывается о твоей страшной тайне.

– га, - мрачно пробурчала в ответ на его самoнадеянное заявление.
– Велла мне только вчера вечером то е самое говорила.

А Маркус Тайлер так и вообще самый первый меня раскусил. Но об этом я названному братцу сообщать, разумеется, не стала.

– Дык, чего ты хочешь – родная кровь! Это у нас семейная такая проницательность. Так что цени, какие замечательные друзья тебе достались. А теперь вставай, нечего на холодной земле рассиживаться, застудишься ещё. Садись сзади меня, сначала выгуляем эту красавицу , а потом пойдём ко мне и поговорим спокойно.

За то время, что мы гоняли по дорожкам явно застоявшуюся коняшку, я успела отчасти прийти в себя и немного абстрагироваться от случившегося. Предаваться жалости к себе и унынию, когда твои мысли заняты исключительно тем, чтобы не свалиться с крупа разрезвившейся лошадки, было задачей лично для меня непосильной. Думаю, братец специально это подстроил, чтобы дать мне дополнительную встряску. Что же, он оказался прав, мозги встали на место,и когда Кай направил лошадь неспешным шагом к конюшне, я была уже готова к спокойному разгoвору.