— Должен признать, я считал вас, алворлингов, дикарями, но после услышанного я изменил свое мнение. Ваш общественный строй гораздо более прогрессивный, чем у большинства королевств Севера! — сказал Люций.

— Ха-ха! Не смешите, господин Красс! Мы гораздо более продвинуты на технологическом, экономическом и культурном уровне! — возразил Отокар. — А если бы вы больше знали о том, какие зверства они творили, грабя мирные поселения, то поняли бы, почему их называют дикарями!

— Вы более продвинуты, потому что живете в лучших условиях. И оттого вы хуже приспосабливаетесь к различным кризисам. Стоит умереть королю, как страна погружается в смуту. Династии рвут друг друга в клочья, дабы воспользоваться ситуацией и увеличить влияние, тем самым ослабляя королевство. А насчет грабежей… Что же… Право победителя — это один из древнейших законов войны. Неужели вы считаете себя гораздо лучше них? Что вы собираетесь сделать с Горном, когда победите?

— Согласен с Люцием! Я повидал достаточно битв и то, что происходит после них. Право на трофеи священно для любого воина, — отозвался Вильям.

— А что случится с Империей, если император умрет? — покривив ухмылкой, спросил Отокар у Люция.

— Император бессмертен. Но даже если просто предположить такой исход событий, то его место займет первый принц.

— И что, другие принцы не будут бороться за власть?

— Будут. Я скажу даже больше — эта борьба длится постоянно! Так устроена наша система власти. Вместо того, чтобы бороться или отрицать темную человеческую натуру, в Империи, наоборот, поощряются амбиции. Создавая искусственную конфликтную среду, мы контролируем ущерб государству, который, так или иначе, неизбежен. Один из наших основополагающих принципов гласит: пока ты приносишь пользу Империи, можно делать все, что захочешь!

— Бред сумасшедшего! За сто лет существования Империи император ни разу не сменялся! Сдается мне, это основа всей вашей системы. Стоит ему пасть, как он потянет за собой всех вас…

— Возможно… — пожал плечами Люций. — Ничто не вечно, но Империя хотя бы к этому стремится!

— Ох, сколько страсти! Мне кажется, вам двоим уже пора уединиться! — рассмеялся Роман. — Серьезно, развели тут пафос, словно судьба мира решается здесь и сейчас! Будьте попроще!

— Судьба мира? А почему бы и нет? У каждого из нас есть определенные амбиции. Кто знает, куда они нас заведут… — усмехнулся Отокар.

— Что думаете насчет завтрашней битвы? Я слышал, что паладины Светлой Длани серьезные противники. Кто-нибудь с ними уже сражался? — решил сменить тему Убба.

— Было дело… Преследовали мы с ребятами как-то кучку миссионеров в лесах Гоэтии. А те вдруг раз — заняли холмик и перестали отступать. И мы такие: отлично, долго бегать не придется! Нас было около трех десятков, а их было четверо. В веселом настроении мы пошли покорять этот холмик без особых построений, а они как начали нас убивать. Видите вот этот шрам? — Приободрился Вильям и, подтянув кольчугу, показал живот. Его, помимо множества мелких следов от порезов, поперек украшал длинный кривой уродливый рубец. — Один из этих ублюдков постарался! Меня тогда чуть пополам не разрубило.

— Слишком неестественный контур. Такой шрам не может быть от меча, — заметил Стиг.

— Верно, мать твою! Меня атаковали лучом света!

— Света?

— Ну, то есть, это все, что я смог различить. Ослепительная вспышка, и в следующий миг мне приходится на корточках собирать собственные кишки обратно…

— Подождите! Давайте по порядку: вы штурмуете холм, и что дальше? — остановил Вильяма Роман.

— Дальше трое обнажили свое оружие и наложили на него чары, заставив светиться, аки полуденное солнце. Прямо смотреть на них было невозможно, что стало конкретной жопой. Эти трое выстроились клином перед четвертым, который, как я понимаю, был паладином — он засветился вообще весь. Дальше произошла непонятная хрень: вспышки скашивали наших парней пачками. Мы оказались в наихудшей ситуации: лучники не могли нормально прицелиться, а тех, кто слишком близко подбирался, разрезало напополам. Но мне в итоге удалось пробиться в клин и приблизиться к паладину, вот только сделать я ничего не успел.

— И как вы выжили?

— Они, перебив половину наших, свалили. Преследовать их желание отбилось. А потом меня с того света вытащил один наш лекарь.

— Ослепляющие вспышки — это их излюбленная тактика. Самая распространенная техника в арсенале. Что в принципе логично, учитывая, какому богу они полоняются, — сказал Люций.

— Вспышки — это одно, но свет, который может ранить, — это уже высокоуровневая магия. Чтобы луч приобрел плотность, достаточную, чтобы разрезать физические предметы, полагаю, требуются нехилые запасы энергии и контроль. Мне кажется, более вероятно, что светом паладин маскировал свои атаки, с формулами попроще, например, удар, направленным сжатым воздухом, — высказался Отокар.

— А как они могут сражаться, используя свет? Их что, самих не ослепляет? — поинтересовался Роман.

— Ну, тут все просто: они либо учатся вовремя закрывать глаза, отводить взгляд, либо защищать зрение магией, либо сражаться, полагаясь на другие чувства. Вспышки, ослепляющие противника, — это типичные уловки, словно кинуть песок в глаза. После этого противнику трудно восстановить способность нормально видеть, что дает тебе преимущество, — пояснил Стиг.

— А тебе не приходилось с ними сражаться, Стиг? — спросил Вильям.

— Пересекать дорогу воинам Светлой Длани мне еще не приходилось. Но с обычными верующими я уже бился. И это было странно. Они используют довольно необычный вид магии, по типу того, что ты описал. Вспышки света, улучшение физических способностей, исцеление, но катализатором активации этих эффектов становится не их душа, а молитва!

— Ка-та-за-тор? Че?

— Наш друг имеет в виду, что культисты способны колдовать одним лишь произношением определенных слов, — решил ответить за Стига Отокар.