Может, поэтому её не принимает даревский высший свет. Он не любит, когда кто-то столь дерзко выделяется. А уж Клару — с её простыми манерами, привычкой говорить правду в лоб, да ещё и с вопиющим внешним видом — просто не выносит.

Подумать только, благородная девица… и обстрижена до плеч по эрнадской моде как какой-нибудь неразумный мальчишка.

Но подруге с её худощавым телосложением и живым лицом очень идёт. Её чёрные тугие кудряшки задорно обрамляют остренькое личико, подчеркивая тонкость черт и тёмные выразительные глаза. Я и сама хотела бы быть столь свободной и уверенной, но… я не Клара.

Та плюет на общественное мнение, полагаясь только на собственное чутье. Вольная пташка. А лэд Вальд всячески потакает прихотям дочери, вопреки сердобольным советам неравнодушных. Чёрный маг на службе короля сам себе на уме. Впрочем, как и все ему подобные.

— И кто придумал, что девушкам нельзя обучаться в академии? Вот ты, Миранда, одна из лучших лекарей в королевстве. Не спорь! — с жаром восклицает Клара, и я послушно смыкаю губы. — Но твой удел — любовные проклятия и простуды. Зато какой-нибудь неуч с дипломом. Да, да, не надо закатывать глаза, Мири, я знаю, кого выпускают творить добро и справедливость из этих стен. Так вот, какой-нибудь неуч, помахивая бесполезной бумажкой, мнит себя великим магом. А на деле, — она небрежно сдувает невидимый мусор из щепоти, — пшик!

— Меня всё устраивает и без диплома, — привычно усмехаюсь.

Невозможность законно изучать магические науки сводит Клару с ума. Хотя ей не на что жаловаться: лэд Вальд не отказывает в знаниях. Но сам факт такой несправедливости бесит Клару безмерно.

— Он тебе и не нужен. Ты видишь проклятия, видишь саму их суть, а не просто снимаешь симптомы. Но, признай, этого мало.

— Будь моя воля, я б хотела вообще не иметь дара.

— Ах! — сдавленно выдыхает Клара, оседая на диван и хватаясь за грудь. Пару минут она очень натурально изображает сердечный приступ, но потом «воскресает».

— Если что, я этого не слышала, — тычет в меня пальцем и фыркает негодующе: — Выдумала ещё — не иметь дара! Вот представь: проклянут меня и к кому бежать? А?!

Я возвожу глаза к потолку и искренне надеюсь, что предательская улыбка не расползётся за пределы плотно сжатых губ. Мою хитрость с легкостью разгадывают и удостаивают сурового взгляда:

— А я всё вижу! Думаешь, чёрную ведьму нельзя проклясть?

Нет? То есть да! Послушно мотаю головой.

— То-то же! Ты — моя гарантия на будущее, — важно кивает Клара и вскидывает ладони, вставая: — Не питай иллюзий, дитя. Придет день, и я призову тебя…

Кхе-кхе, что?!

— Не веришь? — Хитро щурится и беззаботно отмахивается. — Ну и ладно. Потом не говори, что я не предупреждала. Но вернёмся к нашим баранам. Ох, прости, проклятиям, — спохватывается «актриса», по достоинству оценив высоту, на которую взлетели мои брови. — Отдай, мне нужно подумать…

Она деловито выхватывает портрет у меня из рук и снова плюхается рядом. Посидев минутку, резво вскакивает и начинает кружить по комнате.

И пока Клара расхаживает по гостиной что-то монотонно бубня под нос, я, сама того не желая, прикрываю глаза, оживляя в памяти рисунок.

Эдвард вышел на удивление чудно: волшебное перо передало не только проклятия, но и тёплый блеск синих глаз, и рыжие задорные завитки, и легкую добрую улыбку на губах. Он улыбался как раньше: светло, открыто, искренне.

Ох, рыжий, рыжий…

Кто же ты? Неисправимый повеса, бесчестный распутник или человек, совершивший ошибку.

«А если я скажу, что раскаялся…»

***

Два года назад

— Лэд Тьер, посмотрите, это же… — Я самым неприличным образом подпрыгиваю на месте и тяну Эдварда за рукав.

Наша короткая прогулка по Дареву подходит к концу, когда я вижу вывеску и, забыв обо всем на свете, едва ли не силком затаскиваю рыжего в передвижной зоопарк.

— Да-да, лэди Сиал, это тот самый синейский медведь. Ну что, похож он на картинку в вашей книжке?

— Да. Боги, он огромный! И лохматый, и голубой… и-и такой милый…

— Это ещё маленький детеныш, — криво усмехается Эдвард, глядя, как я пританцовываю у магической сферы, внутри которой лениво развалился мохнатый представитель редкой живности.

Двадцать лет назад синейцы окончательно закрыли доступ на свои земли, прервав практически все связи с другими королевствами. И если раньше можно было спокойно путешествовать по замёрзшим топазово-голубым равнинам, изучать удивительные растения и животных, поражаться великолепию ледяных творений природы и купаться в знаменитых горячих источниках у горы Шуми, то сейчас всё, что осталось — картинки в детских сказках и малочисленные опусы первооткрывателей ледяного королевства.

И вот здесь, в Дареве, за тысячи миль от Синея, я вижу своими глазами настоящее воплощение зимнего чуда.