Само слово «хоровод» состоит из «хоры» и «вода». «Вод» понятен. Вода, ведёт. А что такое «хоро»? Это то, что в философии называют «хора». Данное понятие было введено в философский лексикон Платоном для обозначения перманентного круговорота бытия в себе самом: «вечно движущееся, возникающее в некоем месте и вновь из него возникающее» – вне выхода за собственные пределы» («Тимей»). «Хора» в философии – это «круговое движение вечного бытия в самом себе, движение, не знающее пространственных перемен и не зависящее от перемены». Если углубляться в это понятие и в то, что о нём говорят философы, можно лишь расстроиться, как тот медвежонок Пух из мультфильма, которого «длинные слова только расстраивают». Если же найти нечто подобное хоре в других культурах, то это будет китайское дао. Точнее, Хоровод – это дао. Ни жизнь, ни смерть. Смерть и жизнь – ложь. Истина – лишь Хора, или Хоровод.

Хоровод – это Вечность, Хоровод – это круг. В круге нет места месту и не может быть. Он един. Если же вы поставите точку на окружности, обозначите ей место, то она будет выпадать из него. Круг превозможет точку! И она будет сама по себе, а круг сам по себе. Это только на бумаге можно нарисовать круг и поставить на нём точку. Как говорят, теоретически. Либо круга больше не будет. Точка разорвёт его. Появится пусть изогнутая, но линия.

А в нашей жизни место месту есть. Не так ли? Так! И это очевидно. Место порождает «я», либо «я» порождает место. Всмотритесь: нет «я» без места. Без места я – не я. Уже мы видим разделение. Вот я, а вот не я. Оно же круг единый разрывает. Как только прозвучало «я», Хоровод остался где-то в стороне. Коль в круге я, то кто я? Следующий всего лишь! «Всего лишь»? Нет! Отнюдь! Я круг и есть! Я жизни ток. Я – всё, для «лишь» же места нет уже. Но стоит проявиться «я», как нет больше круга, нет тока, нет Хоровода.

Вот и выходит, что «я» становится однажды той ловушкой, которая не даёт нам быть следующим – следовать, или соответствовать току жизни. А может, и не току вовсе. Может быть, ток – это от нашего недоразумения и бессилия. Наставники говорили о Хороводе, который движется и вечно неподвижен. Загадка!

Остаётся только сказать, кто такой «следующий». Следующий – это тот, кто не встревает. Кто следует. Обо мне ли это? Следую ли я? Не встрял ли, не застрял ли я? Нет, вряд ли это про меня. Я чего-то ст'oю, я что-то вешу, я не хуже других и где-то даже лучше многих. Не сволочь, не пропойца, не убийца, не маньяк. Я честен, справедлив и не дурней других. О чём всё это? О том, как встрял я, как остановился! Сложно это объяснить. Увидеть легче. Всё сказанное выше обо мне, о «я». И всё, круг разорван. Тут дана оценка моему «я». Если хотите, то мне. А оценка, определение – это выпадение из Хоровода. Хоровод крутится сам по себе, он вечен. Я же где-то вне его, и я конечен. Можно ли быть в силе, будучи выпавшим из Хоровода? Можно, но в иной какой-то силе. Взаймы взятой, что ли. Отдавать её всё равно придётся. А это уже сила с минусом. Силён ли ты, коль отдавать тебе придётся?

Мысль о «следующем» далеко не нова. Может быть, помнит кто-то «Государство» Платона? Там есть такая мысль: чтобы народ был божественно счастлив и чтобы все любили друг друга, нужно, чтобы никто не знал своих родителей! И чтобы родители не знали своих детей. Кто чей отец и кто чья мать? Зачем и кому это нужно, если целью является достижение рая, если цель выходит за рамки здешней жизни, если смысл всей жизни – это мистерия, называемая в казачьем Спасе Хороводом?

Своеобразно, но пугающе и отталкивающе. Уму непостижимо! Весь привычный уклад жизни рушится. Потому не для нас это! Не для нас? Только Платон в своём «Государстве» как нельзя лучше показал следующего. Вне культа предков, вне родовых отношений, вне общепринятых устоев.

Увидели ли вы суть Хоровода? Да? Нет? Но мы всё же подчеркнём её. Когда наставники говорили о Хороводе, они показывали то, о чём наша истинная жажда и томление. Что бесполезно создавать райские сообщества в лесах, в пустынях, в монастырях. Они всё равно будут вне Хоровода. Ведь такое сообщество равнозначно «я». Про него можно сказать «моё», что созвучно с «я». Но остаётся ведь ещё не «я».

А главное в их наставлениях то, что в них показано направление человеческих устремлений. Из тимения к Сароню, от Сароня к Хороводу. И здесь же дано важнейшее упражнение – стать следующим, для которого нет предыдущего, нет последующего, но есть следование и есть настоящее. Тогда для тебя открывается… даже страшно говорить, что! Бескрайние возможности! Для чего? И это тоже открывается вместе с бескрайними возможностями. Так вот и «овладевает» человек Спасом.

Началом этого упражнения является проявление заботы об окружающих. Но это лишь то, что можно назвать прологом к Хороводу. Забота о других вытаскивает наше внимание в мир, удерживает его в нём, заставляет нас видеть всё вокруг. Без этого мы не сможем следовать! Будем всё время застревать в «я». Вот тогда и будут рождаться тысячи притязаний. Мол, меня ущемили, у меня своё мнение! Но то есть проявление слепоты и невежества. Ведь такой всегда выпадает в осадок! Я прав! Или лев! Не в смысле льва – животного, но в смысле левого. Но правый и левый и есть мета выпавшего в осадок и лишённого жизни. Этакий desdichado! То есть незадачливый, злосчастный, горемычный, обездоленный!

Впрочем, весь наш сказ тут об этом упражнении. Об одном и том же с отступлениями об одном и том же. Но не зря. Ибо слышит ухо, да ум неймёт. Сплошь и рядом с таким раскладом дел встречаемся. Сплошь и рядом!

Второе отступление о слабинах, или мытях человеческих, о ловле живы – любе – и о второй душе – ларве

Скажем мы ещё тут пару слов о том, о чём, в силу культурных устоев, говорить не принято, – о наших слабинах. Или, как их называли в Спасе, о мытях. Вопрос очень значимый, чтобы пройти мимо него. Беря ученика в науку, наставники время от времени повторяли ему, и не просто так (!): «Не есть, не пить, не спать, не слабиться!» Что, как правило, вызывало у выкормыша недоумение. Как же так: не есть, когда хочется есть? Как так не спать, когда хочется спать? Не правда ли, такое требование заставляет нас восстать! И покрутить пальцем у виска: в себе ли наставник? Но есть в этом требовании нечто! Есть! И оно напрямую касается нашей Задуми! Неожиданно? Весьма! Но всему своё время! Всё встанет на свои места!

Мы долго думали о природе подвига. Почему один перед лицом опасности оказывается сука сукой, хоть и выглядит весьма респектабельно и весомо, а другой на смерть идёт с улыбкой? Ответа у нас нет и сегодня. Но вот что когда-то нам рассказал один дядька. Почему «дядька»? Если вы знакомы немного с казачьей традицией, то помните, что дядькой у казаков звался пестун-воспитатель. У вас были свои пестуны? И у нас они были!

Так вот, некогда при обучении «высокому военному искусству», говорил этот дядька, наиболее важным была не личная выучка, а слаженность отряда. Инструктора, что обучали этому искусству, говорили, что будь хоть каждый из отряда чемпионом мира по стрельбе, бегу, рукопашному бою, да ещё и начальником генштаба в одном лице, всё равно группа обречена на уничтожение, если она не является единым телом. Вот потому спецы по партизанской деятельности во главу угла ставили не тактику и стратегию, хотя и это очень и очень важно в данной деятельности, не наработку личных навыков, но слаженность. Кто-то нынче скажет, мол, эка невидаль, кто же не знает сегодня о психологической совместимости! И он будет неправ! Не о совместимости идёт речь.