– Неужели у вас появились пациенты? Последний раз, дай бог мне памяти, когда мы с вами разговаривали, вы сказали мне, что клиника пришла в запустение.

– Верно, но все течет, все меняется. Вот позавчера ко мне доставили троицу пациентов. Все бывшие солдаты с ярко выраженным посттравматическим синдромом.

– Да, в последние время к нам возвращаются с новой войны не только физические, но и душевые калеки. Если бы эти глупцы знали, на какую участь они себя обрекают, то вряд ли бы так просто отправились на фронт.

– И не говори, ведь помимо рук и ног они теряют там свою душу, а наша задача – найти её и вернуть на место, да так, чтобы после этого не было никаких последствий для самого пациента.

Шварц кивнул и сделал пару глотков кофе.

– Я рад слышать, что вам, наконец, не придется скучать. Слишком тяжело видеть, как такие хорошие лечебницы как «Две башни» простаивают и разрушаются из-за недостатка финансирования.

– Я думаю, что правительство в скором времени восстановит все закрытые психбольницы, когда поток неуравновешенных солдат хлынет на их улицы. Подумай только: ни работы, ни жизни. Многие из них умеют только одно – убивать. Они привыкли все брать без спросу и разрешения, дабы выжить. Кто научить их жить по правилам?

– Вы, безусловно, правы, профессор. А что ваши новые пациенты?

Профессор Фитцрой проживал кусок отбивной и сделал глоток компота.

– Все весьма туманно, дорогой Людвиг. Имена их не известны, номер части, роты или название подразделения тоже. Их нашел в безумном состоянии военный патруль недалеко от дороги на Пельт. И да, все были полуголыми. Вот и все, что мы знаем.

– Я бы сказал, что это очень странно.

– Вот и я так думаю. Что-то здесь не чисто. Вдобавок двое из них вообще не говорят, а третий издает какие-то непонятные звуки. Скорее всего, у него нарушились речевые функции…. Проклятье!

– Что такое?

– Да ведь я пообещал ему принести сегодня листы бумаги и карандаш. Он нацарапал мне слово «помощь» на кровати, вот я и решил обеспечить его письменными принадлежностями. Пусть хоть напишет то, что не может сказать.

– Скажите профессор, вы где-то остановились?

– Мне выделили комнату в общежитии, я всегда останавливаюсь там.

– А как на счет того, чтобы переночевать у меня? Не отказывайтесь, моя жена и дети уехали в деревню к её родителям на летние каникулы, поэтому квартира полностью в нашем распоряжении. Это лучше, чем проводить ночь в компании шумных студентов, которые предпочитают ночью не спать, а заниматься всякими сомнительными делами.

– Охотно принимаю ваше предложение!

8

Людвиг Шварц жил в просторной трехкомнатной квартире почти в центре города, окна которой выходили на круглую площадь с фонтаном. Комнаты были обставлены просто, но с большим вкусом, исполненные в светлых тонах. В вестибюле располагался телефонный аппарат, откуда профессор сделал звонок в «Две башни» и после долго соединения, наконец-то, услышал голос Готфрида.

– Лечебница для душевнобольных «Две башни». – Донеслось по другую сторону провода.

– Готфрид, это профессор Фитцрой, добрый вечер.

– Добрый, доктор.

– Не мог ли ты быть так любезен и позвать к аппарату Августа? Он ведь еще не отправился домой?

– Да, конечно, он сейчас как раз проводит дневной осмотр. Сейчас его позову.

Последовала долгая пауза, во время которой Людвиг чем-то занимался на кухне.

– Да, профессор. – Раздался бодрый голос Августа. – Я вас слушаю?

– Дорогой Август, я совсем забыл об одном очень важном деле, которое никак нельзя отложить назавтра. Не мог ли ты передать бумагу и карандаш нашему пациенту из третей палаты? А то ведь я обещал сам ему занести утром, только вот забыл, что мне следует отправиться на лекции в университет.

– Не переживайте, профессор. Я все сделал еще утром, помня про наш разговор накануне.

– В самом деле? – В голосе Карла Фитцроя звучало неподдельное удивление. – Ну что ж, я очень тебе благодарен, что ты так серьезно относишься к нашему делу. И, конечно же, я должен спросить: есть ли успехи?

– Да, кое-что есть. – Сердце профессор забилось в радостном предвкушении. – Правда не знаю, обрадует ли это вас или огорчит.

– Что там? – Профессор испытывал дикое любопытство.

– Сказать по правде, какие-то каракули. Нечто вроде рисунка.

– Рисунка? А больше никаких слов, букв или чего-то похоже на это?

– К сожалению, нет. Весьма непонятные фрагменты, которые похоже на какую-то эмблему. – Август немного помедлил. – Да, скорее всего символ или эмблема, может быть знак. Я вот сейчас смотрю на него и ничего понять не могу. Возможно, когда вы вернетесь, то поможете с этим разобраться.

– Да, конечно! А что другие пациенты? Никаких изменений?

– Нет, все по-старому. Радует только то, что все они хорошо справляются с поданной едой. Не приходиться делать эти принудительные кормления, как раньше бывало.