В летнюю пору наша речка была любимейшим местом всех ребячьих развлечений. Мы как-то и не знали её названия – Караси. «Айда на речку!» Она одна такая, можно обойтись и без названия.

Жарко. Летнее солнце припекает макушку. На дороге лежит пыль толстым слоем, от горячего солнца она тоже горяча, по ощущению бархатиста и очень приятна. Сбившись в стайку, мы топаем босиком по дороге в направлении речки. Из-под наших ступней пыль вздымается фонтанчиками и не сразу успокаивается и ложится.

А на речке слышны девчоночьи визги, весёлые ребячьи крики, вода летит брызгами вверх. Мальчишки озоруют. Вымажутся грязью и илом до черноты и ныряют в воду с разбега. Или ныряют с брёвен в глубину, всплывают «свечкой» ногами вверх, головой вниз. Наиболее отчаянные и хулиганистые нарочно, чтобы смутить девчонок, всплывают голой попкой – поплавком. Видеть это было смешно и терпимо. А если кто-то из «охальных» мальчишек изображал так называемый «американский поплавок», выставляя из воды своё мужское достоинство – впрочем, чего там ещё смотреть-то было на торчащий из воды стручок? Но, помню, мы, девчонки, стыдились, отводили глаза, сердились на хулигана, да и вообще старались купаться отдельно.

Мои братья тоже были выдумщики на разные проделки и не принятые в моей девчачьей среде игры, что значительно расширяло мой игровой диапазон.

– Пошли на Зырянку! Покажем тебе что-то! – командуют они.

Поднимаемся проулком в горку, углубляемся в березняк. Мы с Женькой приотстали, а Герка куда-то исчез. Через какое-то время раздаётся его голос сверху:

– Лезьте сюда!

Я поднимаю голову и вижу, что несколько вершин тесно стоящих молодых берёз сплетены в короб, в коробе сидит Герка.

Женька меня подсаживает, и я с его помощью лезу по наклонному стволу берёзы, Герка втягивает меня за руки наверх. Я в восторге. Сверху далеко видно. Сидеть в ветках приятно. Короб под тяжестью наших тел покачивается. Здорово они придумали!

И потом мы то и дело бегали на наше секретное место. Никому из друзей не говорили – а то сломают ещё Геркино сооружение. Но от частого лазания короб сам сломался. Мы с Женькой ещё не успели залезть, а Герка, сидя наверху, провалился сквозь ветки и сверзился вниз. Ушибся, конечно, но не подал виду. По сравнению со мной, мальчишки были более терпеливыми и закалёнными к разного рода травмам, синяки вообще не считали за травму. Их они получали порою в драках с мальчишками.

Когда они шли стенка на стенку, братья терпели побои без слёз. Если же случались драки один на один, Герка, несмотря на свой более высокий рост, был слабаком. Расквасит ему какой-нибудь великовозрастный мальчишка нос, и вот идёт Герка домой в слезах и соплях. Но плачет не столько от боли. Обидно ему! Женька слёз не допускал. Он храбро кидался в бой, невзирая на малый рост и возраст мальчишки. Это был рыцарь! И он был главный мой защитник от нападок мальчишек, сто'ит кому хоть пальцем меня тронуть.

Братья росли вместе, играли вместе, шастали везде вместе. По-моему, не было такого уголка в селе и за селом, где бы они ни побывали. Но они были разные. Герка – тихоня и молчун. Зато руки у него были лучше приспособлены к какому-нибудь деланию. Соорудит хитроумный шалашик, в который нужно вползать чуть ли не под землёй. Замаскирует его так, что снаружи и не догадаешься о секрете. Да вот и короб, сплетённый из веток берёз, о котором я рассказала, наверняка был Геркиной придумкой, а Женька ему помогал. Вместе они строгали из дерева наганы, ружья, мастерили самострелы. Порой дрались, повздорив из-за чего-то, но всегда были вместе. И никто не лидерствовал над другим. Один как бы дополнял другого.

Женька озорничал забавнее, а Герка примитивнее, шкодливее и не всегда мог избежать наказания взрослых, убежать от них. Вот, например, он поймал селивановского козла и намазал ему под хвостом скипидаром. Козёл словно взбесился: сильно жжёт одно место. Взмекивая, он понёсся по дороге. Соседка увидела всё это, догнала Герку и оттрепала его за уши. Герке больно, он заревел, побежал домой.

Женька устраивал в ребячьей среде представления, чтобы всем было смешно и весело.

– Показать, как барышни ходят? – обращался он к нам, девчонкам и мальчишкам, собравшимся от непогоды в нижнем подвальном этаже.

Мы согласно кивали головой.

Женька манерно шёл, виляя своим тощим задом, да ещё очень смешно двигал своим веснушчатым носом вправо и влево в такт ходьбе. И вдруг неожиданно для всех громко пукал! Мы умирали со смеху, а Женьке того и надо.

– А давайте, я покажу лягушку?

Мы опять согласно кивали. Женька сдёргивал с вешалки пальто, садился на пол, засовывал ноги в рукава, голову просовывал под пальто так, чтобы оно наделось на спину. Упираясь, руками в пол, сидя, Женька начинал прыгать, как лягушка. Мы приходили в восторг, разбирали все пальто с вешалки и проделывали то же самое. Порвали мамино пальто. От мамы досталось.